ВОСТОК – ДЕЛО ТОНКОЕ..,

или фантастические записки

одного путешествия.

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

Глава – 1.

 

            Самолет в Москву вылетал в десять утра. Коля заехал за мной в приподнятом настроении, с блестящими глазами. В руках у него была большая дорожная сумка. Наверное, его заботливая Лидия Васильевна, так почтенно он называл свою жену, напекла пирожков и нажарила всякой прочей снеди на дорожку, - подумала я. Поесть Коля любил, а путь предстоял не куда-нибудь, а в Среднюю Азию, в город Чимкент.

            В аэропорту мы сразу наткнулись на пробегавшего мимо Петьку. Одет он был, несмотря на первые октябрьские морозы, весьма по-летнему. «Петруха, ты что думаешь, - как только сядешь в самолет, то тебя сразу встретит огнедышащий восток? - начал было свои остроты Коля, но тут к нам подбежала наша деловая Оксанка, которая уже  вовсю готовилась к регистрации билетов. Радостная, что все мы в сборе, она быстро собрала паспорта и тут же убежала узнавать что. Да как. Мы безропотно повиновались ей, - она везла нас в солнечный Казахстан.

 

***

            Еще полтора месяца назад, мы были едва знакомы. Судьба свела нас случайно, - как тогда нам казалось, хотя она цепко шла за нами по пятам и готовила каждого к предстоящим событиям и невероятным испытаниям.

            Все закрутилось неожиданно быстро. Встречи нашей «пятерки» стали близкими и по-домашнему теплыми. С каждым разом мы узнавали друг в друге родственную душу, и жалели лишь об одном, что не живем все вместе под одной крышей. Наверное, поэтому, закончив свои обычные рабочие дела и отвязавшись от домашних обязанностей, мы собирались, как правило, у меня, или еще у кого-то, заранее созвонившись по несколько раз в день.

            Иногда мы договаривались о «выходном», так как, сказать честно, уставали от столь тесного общения. Но не выдерживали и встречались с кем-нибудь вдвоем, обсудить что-то личное, «наше». Какая-то неведомая связь существовала между нами, и мы не успевали посекретничать. В прихожей раздавался звонок, и на порог шумно вбегал кто-то третий, довольный тем, что, не сговариваясь, мы снова были вместе. Не успев как следует поздороваться из-за восторженных эмоций, - тут же неуемно трезвонил телефон и мы уже знали, что не выдержал домашнего ареста наш «четвертый», а затем совершенно случайно появлялся и «пятый», объясняя это тем, что сами ноги привели его сюда.

            Мы все были похожи на обезумевших влюбленных. Засиживались до последнего рейса автобуса, в который уже на бегу запрыгивал Коля. Он жил на окраине города. Остальные могли провожать друг друга до бесконечности!

 

***

            До вылета оставалось минут двадцать. Беспокойные пассажиры то и дело толкались в узком проеме кресел, через головы перекидывая свои огромные сумки и авоськи. Мы же залезли почти первыми. Уютно расположились втроем в правом «крыле» самолета, и даже от нечего делать пристегнули ремни. Коля устал от суеты неугомонных пассажиров и заерзал.

- Петька, чего у тебя там? – указывая глазами на большой красный кулек, спросил он. – Наверное, надо поесть, - уверенно закончил он и открыл столик.

Мне стало как-то «не по себе». Я довольно плотно позавтракала на дорожку, но Петр уже шуршал своим кульком, бумагами и доставал на стол сало, яйца, помидоры, огурцы, хлеб. Тогда я тоже достала жареную курочку. Удивленно-голодные взгляды снующих пассажиров тут же устремились на нас. Петруха недолго думая, вытащил еще и гуся, которого привезла ему из деревни мать, но Коля сказал, что это мы съедим, когда прилетим в Москву, смачно откусывая куриную ножку. Я облегченно вздохнула и тихонько принялась грызть соленый огурчик.

            Наконец в салон протолкнулась Оксанка, уселась с левой стороны кресел и посмотрела на нас. Тут я впервые увидела ее призренно-брошенный в нашу сторону взгляд. Или так показалось… Петя предложил ей присоединиться к трапезе, на что она снисходительно хмыкнула, потом отвернувшись задумалась о чем-то своем, и по-моему была рада, что сидит не с нами.

            Последние дни она досыта набегалась по разным инстанциям, оформляя бумаги нашего предприятия. Потом еще билеты, переговоры с Чимкентом, договоры, печать, какие-то не подписанные документы, как всегда оформленные впопыхах в последние дни. Мы, конечно, чем могли помогали, но ей не хватало нашей «общей мамы», - Рим-Палны, которая должна была приехать откуда-то с похорон прямо в Чимкент, в тот же день, только вторым рейсом.

 

***

            Что же тогда так сильно влекло нас друг к другу? Собираясь у меня, мы пили чай с вареньем, ели дыню, арбуз, или кто что притащит. В костях у нашей Рим-Палны, старше нас всех вдвое, ждала горячая вареная картошка с селедкой или грибами и чем-то еще очень вкусным и на скорую руку приготовленным. Мы шумно обсуждали наши последние новости, спорили, смеялись. При необходимости помогали друг другу, чем могли. Но нас притягивало нечто общее, главное, - ради чего мы встретились, объединились в дружную семью и ехали за тридевять земель.

            Рим-Палну мы все обожали. Они жили с мужем вдвоем. Своих детей не имели и, наверное, поэтому так радовались нашему обществу. Все мы были ее чуть-чуть обезумевшими детьми, да и она сама забывала о своем почтенном возрасте и о своих многочисленных болячках, увлекаясь нашими бредовыми идеями и выдумками. Одновременно, по-матерински, заботливо и умело оберегала каждого, знала все наши проблемы и нас всегда ждал ее своевременный мудрый совет и поддержка.

            Ее вообще все и везде любили, что впрочем, было для нее не ново и естественно. Она словно обволакивала всех своей уютной, комфортной аурой. Оксанка прямо-таки млела рядом с ней и в прямом смысле согревалась душой. Это и понятно: ее родители давно развелись и жили далеко друг от друга. Кстати, именно к ее папе мы все и направлялись. В этом городе она была совершенно одинока. Ее дочка – «маленькая врединка», по ее словам, все делала назло, была совершенно неуправляема, чем постоянно выводила ее из равновесия. Муж занялся куплей-продажей и вечно отсутствовал, завалив лишь всю крохотную квартирку своими коробками, банками и ящиками. Отношения были на грани развода. Близких подруг у нее не было; после института у каждого своя жизнь, своя семья. Оксанка призналась, что до нас ей никогда не было так хорошо, легко и радостно.

            Петя с Колей ровесники. Оба плотника, совсем не похожи друг на друга, но настолько сдружились, что казались родными братьями.

            Петруха родом с Украины. До встречи с нами, вел весьма сомнительную и разгульную жизнь. Сначала ходил в море. Пил, гулял. Потом женился. "И« грязи, да в князи",»- так с подозрением о нем, а следовательно и о наших «интеллектуальных» встречах, говорила его жена. Но Рим-Палну уважала, поэтому не противилась, когда он прибегал с работы и наспех почирикав над кроваткой четырехмесячного Лешки, забыв поужинать, бежал ко мне, где все его уже с нетерпением ждали. Он жадно впитывал знания, и все наши заумные разговоры о духовном, о вечном, имели для него огромное значение. Мне он как-то рассказывал, что раньше, как ни странно, хотел стать священником. Он даже поехал поступать в семинарию, но что-то остановило его в пути: толи руку сломал, толи ногу. Дальше, пошло-поехало...

            Николай, с его неуемной жизненной энергией, «заболел» инопланетной темой, когда повстречал свою вторую жену. Однажды, выкорчевывая коренья на будущей даче, он устал и присел отдохнуть. Вдруг все поплыло перед глазами, по телу судорогой пробежал холод. Откуда-то появился луч прожектора. Он молниеносно обжег солнечное сплетение в груди и Николай тут же увидел ЕЕ – свою половинку, которую сразу узнал и как будто заново родился. С ЕЕ появлением все преобразилось: наполнилось неописуемым светом, новыми звуками, иным смыслом.

            ОНА протянула к нему свои руки и казалось, что только и жила до сих пор, ради этой минуты. Все произошло сразу, как-то само собой. Без лишних слов, без признаний, без долгих, ненужных ухаживаний. Когда он проснулся, рядом ЕЕ уже не было. Он не стал искать ЕЕ, звать, - это было излишним. С того времени, когда все на свете исчезло для них, ОНА навечно поселилась в его сердце.

            Всю дорогу он домой он думал о том, что скажет Лидии Васильевне. Утаить от нее то, что произошло, казалось предательством по отношению к его ЛЮБИМОЙ. Встревоженные долгим отсутствием, Николая встретили жена с остывшей жареной картошкой, и дочь, с покрасневшими от слез глазами. Испуганно-настороженная, она пытливо вглядывалась в него и постоянно косилась на мать, почуяв что-то неладное в облике отца.

            Николай молча съел разогретую картошку, затем откинулся в кресло и сразу рассказал все обеим. Скрывать что-либо не имело смысла. Затем тихо отстранил дочь, подошел к окну и взглянул на темное небо, усыпанное звездами. Туда, где ждала его ОНА и их сын…

 

 

***

            В Чимкент мы прилетели уже в семь утра по местному времени. Пересадка в Москве, переезд с одного аэропорта на другой, были вполне сносны, хотя где-то мы чуть-чуть не опоздали, чего-то недосчитали, но в общем, как показалось, все прошло без особых приключений. Чтобы меня не потерять, Коля не отходил ни на шаг. Его даже кто-то прозвал Оттелой. Жареного гуся  и все остальное, мы с аппетитом доели. Даже Оксанка осталась довольна. Ей все понравилось, несмотря на то, что гусь был солоноватый, и они с Петькой то и дело бегали за лимонадом.

            В аэропорту нас встретил громадно-красный диск солнца и папа Оксанки – Юрий Георгиевич. Нам с Петькой он сразу понравился: интеллигентный, обходительный, приятный мужчина. Он был научным сотрудником какого-то исследовательского Института и пользовался большим авторитетом. Автор многих открытий, имел несколько премий и прочих «привилегий» в области химической промышленности. Коле же он показался весьма подозрительным типом за то, что когда улыбался, после очередной шутки или заданного вопроса: то подмигивал правым глазом. «Как будто фотографирует и заносит досье на каждого в свой компьютер», - заметил Николай и окрестил его «дядя Жорик». Так впоследствии, за глаза мы все его называли, включая и Оксанку.

            Пока мы знакомились, шутили, раскланивались с ним, Коля держался в стороне и успел «подружиться» кивками головы с корейцами или китайцами. Видимо они приняли его за «своего», хотя в это было сложно поверить. Они даже подарили ему красивую авторучку, которую он с гордостью вручил Оксанке, - нашему директору для подписания особо важных договоров. Он так жаждал деятельности, что готов был отдать все.

            Мы дождались рейс Рим-Палны. Встретились, расцеловались и поехали к дяде Жорику на квартиру, где нас уже давно поджидала его жена – Ольга Васильевна. Милейшая женщина, всегда суетливо-хлопотливая и готовая угодить каждому.

            За столом мы подробно обсудили наши планы и рассмотрев два варианта нашего поселения, остановились на том, что будем жить у бабушки Оксанки. И хотя, это намного дальше от центра, но зато наконец-то наша мечта осуществиться: МЫ БУДЕМ ЖИТЬ ВСЕ ВМЕСТЕ!

 

Глава – 2.

 

            После разговоров все решили прилечь и отдохнуть с дороги. Как только я закрыла глаза, - гул самолета и проплывающие внизу поля, леса и реки, - проводили меня в страну снов, где всплыли картины прошлого месяца…

            Встретились мы на парапсихологических «проповедях» заезжего Светилы, известного у нас и за рубежом. Наступающая эпоха водолея, - эпоха разумного и высокодуховного человека, - пробуждала сознание большинства. Интерес к этой теме и сенсационные слухи распространялись, как электрический ток. Почти каждый имел неопределенные знания, которые сводились к следующему: скоро произойдет смена энергетики Земли, что окажется губительным для большинства. Времени осталось мало, кругом «вампиры», тянущие последние остатки светлой энергии, а выживут лишь самые «чистые», высоконравственные и «продвинутые». Как быть? Минздрав определенных советов не дает, прививок не делает, никакой информацией не располагает. Психологов вообще за людей не считают, - к ним за помощью опять же не обратишься. И вот наконец-то реальное спасение! Великая МИССИЯ, он же ясновидящий, имеет контакт с Космосом, а потому взглядом проникает в ауру любого и считывает информацию всех чакр, ставит «диагноз» и выдает готовый рецепт. Если еще есть шанс, то за чисто символическую плату, вам окажут и реальную помощь. Благотворительность правда, так же не исключена.

            Народ повалил валом! По различным стеченьям обстоятельств, пришли на курс лекций и мы. Сначала, нашумевший Гуру читал довольно интересную и захватывающую тему о высоких материях. Затем перешел к практике. Народ ахнул от происходящих чудес. Его ассистенты, - естественно дипломированные и посвященные ученики, - разыгрывали такой театр, что им могли бы позавидовать бывалые артисты эстрады и кино. Публика же в основном, делилась на двое.

            У одних захватывало дух, при вере в происходящее. Надо полагать, таким образом они примыкали к артистам, становились неотъемлемой частью великого эгрегора и уже автоматически были на ступень выше в своем эволюционном развитии.

            Вторые же наоборот, свято верили в свои силы. По всей видимости, это и были так называемые, «вампиры». Они скептически ухмылялись и многозначительно переглядывались со своими собратьями, отыскивая их глазами в толпе, и разговаривая на своем «вампирном» языке: мол, рассказывайте, рассказывайте! Нас так просто не возьмешь. Чудики вы все, - сказочники! Мы-то знаем, где и как нужно «подзаряжаться».

            Были правда и третьи.  Перепуганные до смерти своим «грешным прошлым», они смотрели совершенно невинными глазами на МИССИЮ и никак не могли взять в толк; ОТ ВОЗМЕЗДИЯ КАРМЫ им уже не уйти.  Поэтому, безропотно выполняли все команды и установки Гуру, надеясь, что этот единственный шанс поможет воссоединиться с Космосом и Высшая космическая справедливость, за послушание приблизит их к всепрощению и может быть тогда, они еще вздохнут полной грудью и поживут, как люди.

***

            Наша «пятерка», о существовании которой мы еще не подозревали, а так же еще несколько человек, за непонятные заслуги, были отнесены к «особым людям». Мы вроде бы как «засветились», поэтому Маг-волшебник вызвал нас на сцену и сказал, что все мы весьма незаурядны, потому как имеем УЧИТЕЛЕЙ, которые выбрали нас для высших целей эволюции и на благо всего человечества. Эту великую миссию мы-то и должны оправдать. Правда, все мы не без греха – добавил он, но способны справиться со столь огромной ответственностью, - ежели он поможет нам «завязать» с нашим далеким прошлым, которое весьма и весьма негативно…

            Ну, посудите сами: Я в «прошлой жизни» была ЖРИЦЕЙ, и на моей совести загублено двадцать пять мужчин. Ну, в общем, кровожадная, знойная женщина! Более того; в этом воплощении, несмотря на свою милую и безобидную внешность, продолжаю преследовать двадцать шестую жертву. В настоящее время, озабочена его местожительством и готовлю «покушение», так как непременно должна вот уже скоро его найти, и тогда даже страшно представить, что может произойти. Все это я выслушала, как сказку Шехерезады, потому что мое внимание привлекла более важная информация. Оказывается у меня очень сильное биополе, которое невозможно так запросто «пробить», а так же открыт «третий глаз» и вообще ОНИ МЕНЯ ДАВНО ИЩУТ!!! Вероятно, чтобы пополнить ценные кадры… Не знаю, как на счет третьего глаза, но я смотрела на МИССИЮ во все глаза, так как он взмахнул рукой, делая явный заброс, относительно моего поля.  Это я почувствовала сразу. Он долго «бился» в области солнечного сплетения, но как видимо, «поле» действительно было неслабым и оказывало сопротивление, вызывая некоторое беспокойство и боль. В конце концов, он удалился от меня встряхивая руки, и если честно, то я так и не поняла: «очистил» он мое прошлое от меня или нет?

            С остальными было не лучше. Петька, наш Петруха, в прошлом был ПРОРОК. После очередного откровения, его почему-то изгнали из страны, и дальнейшая судьба скитальца неизвестна. Интересно, где и когда он смог так сильно «запачкаться», но то, совсем «недалекое прошлое» в нынешнем облике, вызвало явное удивление при том «при всем» далеком… Правда, несмотря на эту загадку, забегая вперед, скажу: когда мы с ним уже после откровенничали, то вообще-то уловили связную нить. Уж не из далекого ли прошлого его тяга к религиозным учениям? Вполне. Хотя, впрочем, его МИССИЯ тоже «почистил».

            Оксанка же, была до того засекречена в своем мире цветов на экзотической Планете растений (она была неописуемо красивым и редким ЦВЕТКОМ. Как позже, Коля добавил – ядовитым.), что умудрилась «скреститься» с мухомором, или что-то вроде того. Это вся информация, которую выдал Гуру. Остальное шло под грифом «секретно», и с ней у него была назначена индивидуальная беседа. В общем, из всего мы поняли одно, что она была самой-самой…

            Зато Колю рассекретили сразу! Наличие его второй жены было обнаружено с первого взгляда. И что характерно, это не осуждалось, а наоборот, одобрялось, потому как каждый должен стремиться к встрече своей энергополовинки и именно это слияние священно и предусмотрено для особой миссии. Все бы ничего, но после вышесказанного, когда Коля оказывался в затруднительной ситуации, у него зашкаливало сердце. Видимо, проникновение чужого поля Гуру в интимную жизнь космического брака, отрицательно сказалось на сердечном органе.

            Рим-Пална была тайной ХРАНИТЕЛЬНИЦЕЙ Священного писания. Вот оказывается откуда вся ее мудрость! В последствии, мы часто прикасались к священным страницам «запретного плода» для непосвященных.

            Помимо нас было отобрано еще несколько важных лиц. Нам показалось, что они уже готовы вступить в «священный союз» и их вербовали без особых уговоров туда, где нам еще не разрешено было быть. Мы так и не прошли тест, или что-то еще вроде этого…

 

***

            В мире парапсихологии так много фантастических терминов, что здравомыслящему новичку довольно сложно осмыслить формулировки «универсального сознания». Правда мои спутники, в отличие от меня, были более грамотными в этом отношении. Конечно, позже, общаясь с ними, я стала лучше понимать этот специфический язык. Но признаюсь,, до сих пор для меня остается загадкой смысл многих слов, который впрочем, бывает иногда даже понятен и несведущим людям в этой области. Стоит, например, произнести: «вампир», «чистить», - и сразу становиться понятно, что это означает «очищать себя или кого-то другого от грязной, черной энергии какого-то мерзавца». Чистят так же помещения, дома, квартиры. Для меня же это слово, больше напоминает тему криминального жаргона.

            Наверное, во времена, когда я была еще Жрицей, то изучала эти дисциплины не там, где большинство, и для меня они имели несколько другое определение. Хотя чего греха таить, и я тоже чистила и с вампирами встречалась. Просто научилась переводить эти наукообразные выражения в свои, и тогда все становилось на свои места. Правда, смысл многих сильных слов, зачастую терял свой вес в таком переводе, и даже разочаровывал подчас слушателей.

            После того, как нашу «пятерку» отстранили от Великой Миссии – спасать человечество, мы решили переделать мир своими средствами, тем более, что каждый из нас обладал определенными знаниями и практическим опытом. Все мы были универсальны и полезны друг другу.

            Коля научил Петьку «летать в иные миры», где они получали любой совет в той или иной области. Рим-Пална имела багаж знаний из области практической медицины, так как сама имела целый «букет» заболеваний и многие из них ей были знакомы. Оксанка была самой умной, и познания в области медицины, химии, физики, биологии были для нее, как дважды два. Я же личность творческая, и ко всем своим достоинствам, обладала особенностью автоматического письма или психографией. Так же каждый из нас проникал в настоящее, прошедшее, будущее, «видел» внутренние органы, и имел возможность излечивать, или хотя бы облегчать те или иные заболевания на КЛЕТОЧНОМ УРОВНЕ. Поэтому, получив дипломы народных целителей, дополняя знания и возможности друг друга, мы объединились и зарегистрировав ЛЕЧЕБНО-ОЗДОРОВИТЕЛЬНОЕ ТОВАРИЩЕСТВО, с благими намерениями отправились покорять Казахстан!

 

***

            Поспать не удалось. Через полчаса меня растолкали громкоголосые Коля и Петька.

- Смотри, - многозначительно сказали они мне, как крупному специалисту, кивнув на картину из соломки, довольно большого размера. Сюжет был заманчивым и не простым, а картина производила впечатление трагическое. Я бы даже сказала, с какой-то печалью рока самого автора, в котором так же угадывалась оригинальность, самобытность и одаренность.

- Где вы ее взяли?, - спросила я.

- Это картина сына Ольги Васильевны. У него еще несколько таких же висит.

            Коля хоть немного и смирился с «фотоаппаратом» дяди Жорика, и даже любезно стал вести с ним хитрую игру, похожую на скрытую войну, - все же имел подозрения и относительно всего семейства. Он неустанно исследовал квартиру в поисках компрометирующей информации, что бы доказать нам свою правоту. «Все семейство какое-то…», - в «никуда» произносил он, подразумевая – ненормальное. Мысленно он тут же «летел» к своим «ребятам» за поддержкой, которой видимо не находил в нас.

            Мне же, «ненормальным» семейство не показалось, наоборот, захотелось поближе познакомиться с Вячеславом, автором этого мистического произведения.

            Вообще, я заметила, что по стенам в комнатах развешано несколько любопытных картин разных художников, а так же копии с известных полотен одного автора, вероятно друга семьи. Искусство в этом доме ценили, и хотя обстановка в квартире была обычной, украшала ее уникальная коллекция китайских ваз, которые красовались одна перед другой, расставленные на полках шкафов и серванта. Еще дядя Жорик имел свой кабинет, где стоял старинный длинный письменный стол с ворохом бумаг на нем. Телефон, печатная машинка, крутящееся кресло и большая библиотека. Книги стояли повсюду в несколько рядов на стеллажах и полках. Меня сразу привлекла толстая книга в красном красивом переплете, где золотом было выведено «КОРАН», и сразу очень захотелось познакомиться с религией местного населения. Еще я почему-то отметила для себя в «планах» томик с сонетами Шекспира. Но строя планы, я даже не подозревала, что времени на подобную роскошь практически не предвиделось.

 

***

            Первые три дня, мы, правда, наслаждались прогулками по незнакомому городу. Грелись на жарком солнышке, восхищались природой, вдыхали аромат цветов, деревьев, трав. Нам нравилось все. И огромные парки с многочисленными аттракционами и фонтанами. И местные жители, которые говорили на непонятном языке. Редко, но их можно было встретить и в национальных интересных прикидах. На улице запросто можно увидеть мужчин с тушкой половины, то и целого барашка на плече. Пестрые базары так же опьяняли нас своими запахами и изобилием.

            Мы оказались на седьмом небе, едва приехали к бабушке Оксаны. Встретили нас шикарно, стол ломился. Коля был счастлив и наконец-то успокоился. Часто перед отъездом, он «доставал» Оксанку вопросом: «А кто нас там будет кормить?», и даже предлагал взять с собой его Лидию Васильевну. Оксанка же устала заверять, что ее бабуля чудесно готовит. И это действительно так! Мы приехали, словно на курорт, но продолжалось это недолго. К концу третьего дня нам пришлось съехать.

            Бабушку я видела всего два раза: при встрече и при расставании. Было ощущение, что она нас избегает. Это подтвердилось, когда мы увидели грустные глаза Оксанки. Прижав ее к стенке, мы узнали причину. Оказывается, бабуля была сильно религиозна, и когда она узнала от внучки, что та привезла в гости не только «красивую девушку», «двух веселых ребят» и «добродетельную почтенную женщину», а по ее разумению «приятных подсобников Сатаны», - то взмолилась, чтобы мы съехали (кроме внучки разумеется), и не оскверняли своим присутствием ее квартиру.

            Оксанка твердо заявила, что нас не оставит, чем прямо-таки «убила» бабушку и перевезла нас опять на квартиру дяди Жоры. Ольга Васильевна и папочка милостиво огласились временно переехать к бабушке, а нас на этот раз разлучили. Мы с «девочками» остались в этой квартире, а «мальчиков» поселили в этом же доме, тоже на четвертом этаже, только в соседнем подъезде, там, где жил Вячеслав. В конце концов, такой расклад всех устроил.

 

Глава – 3.

 

            Вячеслава, едва с ним познакомились, так же, как и картину, возбужденно приволокли ребята к нам на «совет». Правда, Оксанки с нами не было. Она подписывала какие-то деловые бумаги, общалась с родителями и любимой бабушкой, поэтому частенько отсутствовала.

- Наш парень! – воскликнул радостный Коля.

Петя более сдержаннее продолжил:

- Мы тут с ним поговорили, он, оказывается давно ищет, с кем можно обсудить его видения. Уже свихаться в одиночку стал.

- Сейчас, славка, мы тебя быстро вылечим! – затараторил опять Коля, - а то все один да один. Свои соломенные картины рисуешь… Что-ты, я не знай!

            Взглянув на Вячеслава, я призадумалась. Признаться, мне стало нехорошо, так как сразу почувствовала панический ужас и боль во всем теле. Рим-Пална смотрела на меня своими крупными глазами и конечно знала, что со мной происходит. Она подтвердила своим «сочувствием» мои опасения. С ней мы всегда находили общий язык. В основном, общались глазами и понимали буквально ВСЕ. Вообще, с каждым из «пятерки» у нас была своя связь, - особая и незаменимая.

 

***

            …Автомобиль на бешенной скорости взлетал к вершинам гор. Обожженная молниями Гуля теряла ощущение реальности. Еще секунда, и пропасть разделявшая ее с Вячеславом, начинала воронкой сворачиваться во внутрь. Казалось, что вот-вот, сейчас взорвется и все исчезнет навсегда. «Наконец-то все кончится», - облегченно подумала она. Вдруг, на мгновение вспомнила, что забыла предупредить его о том, что задержится на работе. Она снова испытала чувство вины за то, что обманывала его в течении последних двух лет. Память кусками стала возвращаться к ней. Она отталкивалась руками от мощных тисков пропасти, которые подступали все ближе и ближе, и Гуля начала орать, чтоб хоть как-то задержаться здесь, в машине, с пьяной компанией молодых людей. А они ничего не подозревая, развязно выкрикивали что-то навстречу мелькавшим машинам. Но было поздно. Она уже знала, что пятилетний Женька ОСТАЛСЯ ОДИН…

 

***

            Вячеслав пришел домой позднее обычного. Сегодня у него был особенный день. Последнюю, впрочем, как и прежние его разработки из природного материала для декоративного оформления метрополитена, признали и одобрили в Министерстве. Да без сомнения, - он молодой гений и у него все впереди! Вот только дома…

            Последние два года, что-то не клеилось в отношениях с женой. Гуля постоянно жаловалась на здоровье, говорила, что много работы. От всей этой суматохи позволяла себе частенько расслабиться. В последние месяцы приходила домой позднее положенных сроков, и частенько в невменяемом состоянии.

            Настроение молодого гения сразу улетучилось, как только он переступил порог дома. Он тут же забыл о поздравлениях, о совете, о своей разработке и о новых выгодных предложениях. Взглянул на часы и побежал за Женькой.

            Уже несколько раз Женя оставался один в детском саду. Каждый раз естественно был скандал, рев. Он просился к любимому деду, который так баловал его. Возвращался домой он еще более капризнее, более требовательней к отцу и очень скучал по маме, которая очередной раз «была с Райкой».

            На этот раз Женька удивил Вячеслава. Он сидел тихо на крылечке и молча смотрел в сторону. Будто наблюдал какую-то сцену с захватывающими событиями. Вокруг никого не было. Вячеслав окликнул его, - тот даже не обернулся. Показалось, что его вообще будет сложно оторвать от «происходящего». Вячеслав подошел, взял за руку, и Женька на удивление, ни слова не говоря, - тут же встал и быстро пошел. Почти побежал; едва взглянув на отца каким-то недетскими глазами. «Странно, - подумал Вячеслав, - похоже, он даже не плакал». Но от этого стало еще тоскливее.

- Женчушка, мороженного хочешь?

- Нет. – Спокойно и непривычно ответил он.

«Голос вроде тот же» – отметил Вячеслав все-таки что-то беспокоило его с каждой минутой в незнакомом облике сына. Домой пришли молча Женька спокойно прошел мимо подъезда деда и даже не взглянул на окна.

            Гуля домой так и не вернулась. Вячеслав почти не ложился. Зато Женька сразу уснул, а проснулся как обычно: радостный, требовательный и капризный. Это даже как-то успокоило Вячеслава. Он вообще ощутил после этой бессонной ночи какой-то странный покой.

            Решил, что на работу сегодня не пойдет. Отсутствие Гули его тоже почему-то не волновало. Странно, но ему вдруг показалось, что ОНА С НИМ. Что наконец-то она с ним так близко, как никогда. Это успокаивало. Он не задавал больше вопросов: что же происходит между ними? Как обычно, не готовил допросов после подобных выходок жены, не произносил монологов, не строил внутренних диалогов. Вячеслав вдруг почувствовал, что ЛЮБИТ и ЛЮБИМ. И нет между ними ни сомнений, ни упреков, ни ссор. Он нехотя оделся и повел мурлыкающего Женьку в сад.

            …Гуля, как и вся остальная компания, задыхаясь в огне, последний раз приоткрыла глаза и увидела Женьку, который сидел на крылечке и наблюдал за происходящим. Вдруг Вячеслав окликнул сына. Его голос, словно током ударил ее. На мгновение она сжалась от боли и страха подступающей смерти. Затем, собрав последнее усилие, она протянула к нему обгоравшие руки, пытаясь зацепиться за него. Сдирая кожу с груди, оставляя едва заметные кровоподтеки, Гуля наконец-то прочно уцепилась, - и почувствовав это, силы сразу же покинули ее. Воронка пропасти сомкнулась в точке, завязывая узел в груди Вячеслава. Образующая нить, тесно связала рубеж ЖИЗНИ и СМЕРТИ.

 

***

            Работать с Вячеславом было сложно. Мы сразу поняли, что он «мой клиент». Да он и сам как-то потянулся ко мне. Ребята «ассистировали». Рим-Пална была в роли индикатора, и больше следила за моим состоянием, подключаясь лишь в редких случаях. Петька тоже помогал мне, как всегда, в особо сложных моментах.

            У нас с ним была какая-то неразрывная тонкая связь, словно он был моим младшим братом. Из нежных, родственных чувств, я оберегала и останавливала его от сложных случаев, для которых он еще не был готов. Петя не противился и не обижался, и вообще часто прислушивался ко всем. Он знал, что был самым младшим в нашей «семье». Но он так же знал и то, что необходим мне, и чем мог, с радостью помогал.

            С Колей де мы понимали друг друга по выражению лица, на котором еще только обозначалась едва заметная эмоция. Так же нас притягивала страсть к масштабному и глобальному, - в этом мы были равны.

            Мои отношения с Оксанкой, с виду обычные (мы так же, как и ребята были ровесницы), скорее напоминали будничные, и не совсем осознанные в то время. Мы всегда и во всем были противоречивы. Даже внешне, - я блондинка, она – жгучая брюнетка. Она – «смерть», я – «покой». Но видимо в этом противоречии и была возможно суть нашей встречи. А вот объединял нас, пожалуй, интерес к науке и искусству.

            Еще дома, мы с ней убеждали ребят забыть все эти странноватые слова: иерарх, беспредел, астрал-ментал, робот, и выражения: «мне идет», «мои ребята сказали»… и т.д. Забыть, и не употреблять их в присутствии «клиента». Забыть так же всю заумную чепуху, сказанную Светилой-Гуру, а побольше обращаться к медицинской энциклопедии и другим научно-популярным источникам. А еще она агитировала всех нас поступить в медицинское училище.

            Ребята соглашались с нами, хотя в Коле всегда чувствовалось сопротивление. У него сильно была развита интуиция, он имел огромный запас какой-то, я бы сказала, звериной (в хорошем смысле) энергии, и знал, что к нему тянуться «клиенты» за его уверенность и силу. Поэтому он довольствовался теми знаниями, которые слышал от нас. Вообще, у него было какое-то странное отторжение к книгам. Удивительно, но к тридцати трем годам, он прочитал всего две книги!

            Петруха в этом отношении, был полной его противоположностью. Всегда жадно рвался к знаниям и новой информации. У него дома была большая хорошая библиотека. Он рассказывал мне, что когда жил на Украине в деревне, то в доме книг не было. А он очень хотел узнать что-то новое. Поэтому он наверстывал упущенное, соглашался с нами и призывал Колю к чтению на своем «мужском» языке, убеждая его в необходимости дальнейшего роста. Связавшись с нами, он неустанно штудировал медицинские издания, зачитывался Клизовским, Агней-Йогой, и другой восточной тематикой, да так, что по моему переусердствовал в этом.

 

 

***

            После похорон Гули и ее веселой компании, которые, кстати, по словам Ольги Васильевны прошли «скандально», - Вячеслав замкнулся. На работу не ходил, с ребенком не общался. Женька в основном жил у них. Между отцом и сыном стояла незримая стена, которая отделяла их и «сделала почти чужими», - так говорила она, откровенничая с Рим-Палной.

            Вячеслав был высок, худощав, очень красив и меланхоличен. Белокурые, чуть вьющиеся локоны до плеч, большие, голубые глаза. Всегда печальные, что казалось они никогда не улыбались. Ухоженная, темноватая небольшая борода и бакенбарды, оттеняли светлую кожу и придавали лицу благородное и интеллектуальное выражение. Серьезный, неразговорчивый, он производил впечатление застывшей, позирующей натуры, когда сидел, стоял, или лежал. Он вообще был какой-то неземной. Одухотворенный, мечтательный молодой ГЕНИЙ. «Красив, как Бог», – часто проносилось у меня в голове, когда он отрешенный от всего суетного, возлегал на диване. Все позы, которые он принимал, несли какую-то расслабленно-умиротворенную тишину. Казалось, что ВРЕМЯ ОСТАНОВИЛОСЬ…

            Когда я прикоснулась к нему, то поначалу застыла от боли в мозгу: ледяное дыхание смерти передалось мне. Тогда, закрыв глаза, я все настойчивее и глубже погружалась в пространственные лики времени. По мере того, как возрастало его напряжение, - мягкой, пластичной силой волны, я преодолевала очередной пласт окаменелой мерзлоты. Расщепляя связь молекул тяжелого вещества сжигала и освобождала активные структуры организма, готовые к взаимодействию. В момент очередного углубления, возбуждались опасные зоны; осадок мучительных воспоминаний всплывал наружу и перед моим внутренним взором мелькали картины сумасшествия и ада, в котором и прибывал последнее время наш герой.

 

***

            После той страшной катастрофы он жил с Гулей дружно. Они любили друг друга. Им никто не мешал теперь, не отвлекал, не лез в их жизнь, - даже Женька, который стал для них, что-то вроде забавы. Обнявшись, они часами могли наблюдать, как ОН, - их МАЛЕНЬКАЯ РЫБКА в аквариуме, метался от одной стенке к другой, от одной к другой, вглядываясь в стеклянный мир, своими большими, как у отца глазами, не понимая происходящего. Он как будь-то искал кого-то, звал. А они хохотали над ним, любуясь его беспомощностью и растерянностью перед этим миром. Гуля стучала своими холодными пальчиками по стеклу, - он приплывал на звон, тыкаясь в прозрачную  стенку стекла, и испытав очередное разочарование, уплывал в противоположную сторону.

            Вячеславу иногда было до слез жаль его, и он хотел помочь сыну, но Гуля умоляла не делать этого. Забыв Женьку, она начинала страстно обнимать мужа своими синюшными, прохладными руками, что Вячеславу казалось, - кровь стыла в жилах. Тогда она тут же неистово впивалась ему в губы и он впадал в беспамятство.

            …В ту роковую бессонную ночь, она прикоснулась к нему, как только он задремал, облокотившись о стол, и сказала: «ТЕПЕРЬ МЫ ВСЕГДА БУДЕМ ВМЕСТЕ. Ведь ты ЭТОГО ХОТЕЛ?»… Он вздрогнул, и почему-то впервые пожалел о том, что действительно, хотел этого, но тут опомнился и ответил: «Да, я хочу…»

            Ей было скучно днем, когда он уходил на работу. А его одолевала тоска и угрызения совести. Работа не клеилась, он знал, что ОНА ждет его дома. Тогда бросал все и бежал к ней. А она довольная тем, что он возвращался, придумывала для него веселые забавы.

            Красивая и обнаженная Гуля, встречала его раскрыв объятия у самой двери. Он протягивал руки, предвкушая минуты блаженства, - но она вдруг исчезала, громко взвизгивая, от души радуясь своим милым проделкам. Ее хохот раздавался по всей квартире таким диким эхом, что он от боли затыкал уши руками и бежал за ней, с одним желанием: поймать и закрыть ей рот поцелуем. Звук ее ужасного хохота разрывал его на двое. Он бежал за ней из одной комнаты в другую, натыкаясь и роняя все, что попадало на пути, и только звук разбитого зеркала или стекла отрезвлял его. Ему казалось тогда, что он случайно задел аквариум и разбил его. Если это произойдет, то он не переживет, да и ОНА накажет его тоже. Весь в крови, он закрывал глаза, уши, падал на пол и скорчившись катался по полу, пока наконец не засыпал.

            После очередных игр с Гулей, он вдруг понял, что она просила его таким образом, не оставлять ее одну. Он поклялся ей, что бросит работу и сразу стало как-то спокойнее в доме. Они обнявшись, молча сидели на тахте и могли долго смотреть какими-то отрешенным взглядом в пустоту.

            Иногда она начинала нести бред. Он ясно осознавал, что Гуля больна, но боялся противиться ей и во всем соглашался. Тогда она почему-то злилась и приказывала совершать сумасшедшие поступки, чтобы доказать свою любовь к ней. Он безропотно подчинялся. Ему казалось, что когда у нее истощались выдумки безумства, то она как будто  отходила от него и он мог хоть некоторое время быть самим собой и с Женей, который не вспоминал больше маму и рвался от отца к дедушке и бабушке.

 

***

            Олег, его напарник, приезжал за ним в особо важных вопросах и отвозил на работу. Тогда Вячеслав вставал перед Гулей на колени, чтобы она отпустила его, и получив согласие, обещал вечером поиграть в новые игры. Вячеслав знал ее изощренное воображение, и хоть поначалу корчился от боли, но все равно соглашался, так как до вечера оставалось еще много времени. Да и как он мог объяснить все Олегу, если бы отказался? Как не поехать туда, где его уже неделями дожидался коллектив. Он был их МОЗГ.

            После работы, понурый, он шел домой, отказываясь навестить родителей и сына. Он шел к НЕЙ!!! Он знал, что она ждет и предвкушает прелесть новой игры. На этот раз они забавлялись «ножичками» и «бритвочками».

            …Когда он зашел домой, то она встретила его в пикантных местах изрезанном фартуке, одев его на голое тело, и сказала спокойным ровным голосом: «Ужин готов». Он приятно удивился и прошел на кухню. Там царил полный порядок, который он очень ценил. У него потеплело на душе, о даже подумал, что она забыла о своих причудах.

            На столе стояла кастрюля, из которой дымился пар. Рядом стояли две пустые тарелки, и почему-то два ножа. Гуля загадочно улыбнулась и многозначительно посмотрела на него. Вячеслав вымыл руки, сел за стол, достал ложки. Гуля разливала суп. Ели молча, переглядываясь и улыбаясь друг другу. Вдруг Вячеслав увидел в глазах жены зловещий, знакомый огонек. Он внутренне съежился и приготовился к самому худшему. Но ничего не происходило.

            Не происходило до тех пор, пока не начался очередной приступ истерического хохота Гули. Поначалу он растерялся, но потом инстинктивно взглянул в ложку, - и о, ужас! Рядом с подхваченной из тарелки морковкой, лапшой и луком, он увидел маленькую скукожившуюся рыбку. МАЛЕНЬКУЮ РЫБКУ - их сына!!! К горлу тут же подступила тошнота, он отбросил ложку, а Гуля уже задыхалась в приступе хохота. Тогда его охватила ярость, он схватил нож и не раздумывая метнул его со всей силы в Гулю. Она изящно увернулась, нож пролетел мимо. Потом продолжая еще громче хохотать, тоже вооружилась. Казалось, что именно этого она и добивалась в своей игре. Вячеслав уже не замечал ничего, и набросился на нее, но тут же почувствовал, как острие ножа вошло в живот. Вскрикнув, он зажмурившись от боли, он беспомощно сполз по стенке и зарыдал.

            Рана была неглубокой. Словно мать, Гуля обняла его, стала нежно гладить по голове, уговаривая успокоиться.  Затем тихо подняла и как маленького повела в ванну, чтобы вымыть заплаканное лицо и обмыть рану. Вячеслав всхлипывая, покорно шел следом. Постепенно он успокоился и забыл о случившемся.

            Она мило поцеловала его и помогла раздеться. В ванну набежала приятная теплая вода. Они вместе забрались в нее и она начала его мыть. Вячеслав умиротворенно расслабился в воде, зажмурил глаза, подставляя по очереди ей то одну руку, затем другую…

            Когда он очнулся, вся ванна была в крови. Не вполне осознавая, в чем дело, он внимательно посмотрел на подругу. Та держала в каждой руке лезвие бритвы и нежно касалась острием по одной руке мужа, затем по другой, - оставляя кровавые подтеки.

            Вячеслав решил, что БОЛЬШЕ ЭТОГО НЕ ПОВТОРИТСЯ! С Гулей нужно было что-то делать. Утром, несмотря на все уговоры и слезы жены, он пошел в хозяйственный магазин, купил замок, врезал его в соседнюю дверь комнаты и запер там СВОЮ ГУЛЮ…

            Потом забрал Женьку от родителей и повел его в парк. Они на редкость хорошо погуляли и довольные, вернулись домой. Женя согласился снова жить вместе, но попросил отца купит собаку. Он, конечно же, пообещал.

            Это была его первая спокойная ночь, после смерти жены. Он уснул сразу, как только уложил Женьку в постель. На следующее утро Вячеслав уверенно шел на работу, где его уже заждались сотрудники и накопившиеся дела. А вечером, поужинав вместе с сыном у родителей, он принялся мастерить ту самую картину из соломки, которую притащили мне ребята.

 

***

            Жизнь постепенно налаживалась. Работы было много и он с увлечением окунулся в любимое дело. Женьке купили коккер-спаниэля, - удивительно дружелюбное создание. В доме постепенно зазвучал смех. Вечером вместе гуляли с собакой, кормили, купали ее. А когда Женька засыпал, уже глухими ночами, - Вячеслав ТВОРИЛ! Он написал семь картин и вынашивал замысел восьмой. После тех страшных событий прошел год.

            Однажды, как обычно они с Женей и Грэем пришли на ужин. Ольга Васильевна прямо с порога радостно сообщила:

-         А у нас – гости. Познакомьтесь; это Женчушка, это Грюша, а вот и наш Слава, - представила она гостям свою семью.

Вячеслав поклоном головы поздоровался с «давней подругой мамы», которую он впрочем, видел впервые, и с ее дочкой Наташей. Собака сразу обнюхала гостей, виляя хвостом, и села рядом с Женькой, настороженно поглядывая в сторону незнакомых дам.

За столом Юрий Георгиевич много шутил, постоянно что-то рассказывая, в перерывах боролся с виснувшим на него внуком, Ольга Васильевна, как всегда, была услужлива и предусмотрительна для всех. Иногда она беспокойно поглядывала в сторону сына, который казалось, отсутствовал, несмотря на окружающее его оживление. «Мамина подруга», - дама неопределенного возраста, оказалась женщиной веселой, и они с Юрием Георгиевичем, как говориться «спелись».

            Довольно миловидная, темноволосая Наташа, почти ничего не ела. Своей очаровательной улыбкой, она общалась со всеми, и одновременно ни с кем. Вячеслав постоянно чувствовал на себе ее украдкой, изучающий взгляд, а с другой стороны, нервный и суетливый взгляд матери.

            Когда принесли его любимые манты с томатным соусом, он не выдержал. Не прикоснувшись к любимому блюду, он рывком встал из-за стола, сказав, что у него дела, а затем быстро пошел, почти побежал, хлопнув дверью.

 

***

            Он услышал шум, крики и стоны своей «заложницы», еще пока долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Гуля изо всех сил барабанила в ту неприкосновенную до сих пор, с обеих сторон, дверь. Она орала и умоляла ее выпустить. Первым его желанием, когда он ворвался в квартиру, было успокоить и приласкать ее. Он тут же побежал к заветной двери, и тут вдруг, вспомнил, что выбросил ключ, когда навсегда захлопнул дверь, в ту сумасшедшую жизнь. Он со всей злости стукнул кулаком по двери, припав к ней всем телом, зажмурил глаза и с болью осознал, что обманывал себя, когда усердно и увлеченно выкладывал соломинку за соломинкой, забывая при этом, свою любовь к Гуле. Кому он мог тогда рассказать о том, что ТВОРИЛОСЬ В ЕГО ДУШЕ?

            Гуля между тем, вела себя все более и более активно. Она чувствовала его так близко, что уже не могла остановиться и начала еще сильнее биться в дверь всем своим несуществующим телом. Задыхаясь от рыданий, почти беззвучным голосом, звала его к себе. Вячеслав соскользнул по двери на пол и тихо беспомощно заплакал.

 

***

            Очнулся он от телефонного звонка. За дверью было тихо, но он вдруг вздрогнул от этого непривычного состояния: контрастного безмолвия и громкого требовательного звонка. Он знал, что так беспардонно звонить, может только ОНА… Он долго еще сидел на полу, бессмысленно смотрел на телефон, который казалось, никогда не угомониться. Вячеслав чувствовал свой конец, понимая, что ВЕСЬ В ЕЕ ВЛАСТИ, и у него больше не было сил сопротивляться.

            К телефону он так и не подошел, а гордо встал у окна, и впервые принял твердое и правильное решение, как тогда ему показалось. «Не сегодня», - подумал он, глядя на подступившую темноту ночи.

            Утром его снова разбудил звонок. Звонила беспокойная Ольга Васильевна:

- Сынок, ты спишь? Уже восемь часов. Ты где вчера так поздно был, я тебе звонила? Женчушка остался у нас, слышишь? Они с Наташей вечером гуляли с Грэем. Женю в садик дед повел, ты слышишь, алло?

- Да, мама.

- Ты сегодня ужинать придешь?

- Не знаю, мама. Нет, наверное.

            На работе, удивительно, все шло, как по маслу. Опыт прошел нормально, и результат подтвердил правильность решения. Коллектив остался после работы отметить свою победу, но Вячеслав вежливо отказался, и не заходя к Женьке, уверенно шел домой.

            В квартире стояла тишина. Он раздел рубашку, снял брюки, налил ведро воды и стал мыть пол. Он любил чистоту, порядок и аккуратность во всем, до педантичности, которую так презирала Гуля. Потом устало опустился в кресло, взял в руки маленькую красную машинку Женьки и окунулся в воспоминания. Когда-то они с Гулей купили ему ее вместо пушистого медвежонка. Затем встал, подошел к окну. Смерил взглядом высоту и долго стоял так, всматриваясь в бетонные плиты.

 

***

            Ночью ему снилась Гуля. Они гуляли по городу, счастливые, что так легко «отделались» от Женьки, заменив мишку веселеньким грузовичком. Гуля, как всегда хохотала, не замечая ничего вокруг, но он насторожился, почувствовав какую-то опасность. И не ошибся: со всех сторон их обступали его мама, «мамина подруга» и улыбчивая Наташка. Его напряжение вдруг передалось и ей. Она стала озираться, пытаясь обнаружить врага, но ничего не видела! И вдруг над его ухом раздалось ее тихое, умоляющее: ИДИ СЮДА… Вячеслав вскочил, ни о чем не думая, ничего не замечая, - подбежал к окну, окрашенное темной морилкой – распахнул его, и еще отчетливее услышал душераздирающий шепот Гули: КО МНЕ…КО МНЕ…КО МНЕ…

 

***

            Последним усилием я «разрывала» этот бесконечный, глухой шепот в прохладной ночи, вытягивая нить прошедших кошмаров. Рим-Пална подключилась ко мне, так как мысленно нам полагалось убедить Вячеслава, в том, что память о счастливых мгновениях с Гулей НАВЕЧНО останется при нем. Мы бессильны перед этой тайной чувств. Вячеслав, несмотря на доверие, все же упорно сопротивлялся. Ему казалось, что мы отнимаем всю его жизнь, но почувствовав вдруг прилив облегчения, как мог, стал помогать нам.

            Коля смахивая пот со лба, размахивал руками и грубо обрывал какие-то связи. Мне захотелось отстранить его, но уже не хватало сил отвлекаться на подобную дерзость. Тем более, что в такие минуты, Колю остановить было невозможно. Он был собран, зол, и видел конкретную цель: Гуля была уже его личным врагом – номер один. Петя чуть ухмыльнулся Колиной озлобленности, успокаивая меня своим особым отношением. Кто знает, может быть Коля был и прав?

            Спустя минуту, глаза Рим-Палны округлились больше обычного, - она чувствовала близящийся конец. Конечно, все были уверены в победе, но все-таки мы далеко не боги. Обычно, как только приближался исход, - глаза Рим-Палны всегда имели выражение вопросительного знака.

            Вячеслав мгновенно сжался, проглатывая рвущийся стон, - и сразу на моем лице медленно расплылась широкая улыбка, - верный признак нашей победы! По всему телу пробежала волна расслабленного блаженного покоя. Рим-Пална смахивала слезы и набирала медленный ритм смеха, который заразительно усиливался, глядя на нашего немного очумелого героя, - и затем переходил в волнительные колебания ее пышного тела. Со счастливого, раскрасневшегося лица Николая градом стекал пот. Его сумасшедше-блестящие глаза смотрели то на меня, то на Славку, которому он громко и возбужденно вскрикивал: «ну че ты, я не знай!», и размахивал руками в такт своим словам.

            Петька же, с едва заметной улыбкой, подошел к Вячеславу и начал спокойно читать ему какие-то свои миролюбивые «проповеди». О счастье, о надежде, о духовном, о вечном… После чего, «будучи со всеми», он удалился с Колей куда-то далеко от действительности и они наперебой делились впечатлениями на своем, понятном только им языке.

            Вячеслав немного успокоился, и начал было прислушиваться да вникать в их прогнозы относительно своего будущего. Рим-Пална махнув в их сторону рукой, как бы успокаивая его, говорила: «пусть себе …..все это пустое…». И он усмехнувшись, поверил этой мудрой женщине, от которой исходило щедрое тепло и сердечность.

            Я почувствовала, что он немного терялся от внезапно нахлынувшего чувства свободы. Смущенно улыбался всем, и не зная, кому же выразить благодарность, наполнявшую его большие, глубокие глаза, в которых я впервые увидела тихий, струящийся свет.

 

Глава – 4.

 

            Вскоре пришла Оксанка, и улыбаясь, прямо с порога объявила, что сегодня она встречалась с важным человеком, от которого будут зависеть наши гастроли. Мы радостно переглянулись, а Коля лихорадочно произнес:

- Ну все, - ПОШЛО! Я же говорил…

            Дальше, как и дома, начались обычные – опьяняющие разговоры: мы перебивали друг друга, спорили, смеялись и взахлеб рассказывали «последние» новости о Вячеславе, который уже освоился в нашей компании. Он с интересом следил за каждым, принимая нас, наверное, немного за сумасшедших, но молниеносно улавливал и впитывал всю информацию о происходящем.

            Оксанка слушала очень внимательно, как-никак, а ведь речь шла о ее сводном брате, о котором она почти ничего не знала, и одобряла наши действия, утвердительно качая головой. Дескать: молодцы, и, конечно, немного сожалела о том, что ее не было рядом. Но раз все закончилось хорошо, то была рада и счастлива за всех.

            Затем, она более подробно рассказала о предстоящих планах. Есть, дескать, одно высокопоставленное лицо, - директор крупного строительного комбината, и он готов подписать контракт с нами. На сначала, мы посмотрим его любимого внука, с очень тяжелым заболеванием.

            После всех разговоров и обсуждений, ребята захватили Вячеслава и отправились к «себе», в ту самую квартиру, где последнее время жил Слава в своем безумном мире.

            Мы с «девочками» готовились ко сну, смеялись и представляли, как сейчас «наши мальчики» заморочат бедного Славку «своими ребятами».

            В спальной стояла большая шикарная кровать, а в гостиной диван, который как-то сложно раскладывался. Мы предложили Рим-Палне лечь здесь. Она согласилась и сказала, чтобы мы не мучались и не раскладывали его, все и так «о-кей». Мы с Оксанкой решили устроиться вдвоем на кровати. Но когда раздеваясь, я подошла к постели, то почувствовала очень сильное беспокойство и предательскую, тяжелую грусть, которая явно указывала на недоброе предчувствие.

            Оксанка без конца приставала ко мне с вопросами и пикантными подробностями Славкиной истории, и отвлекла меня от внутренней сосредоточенности на разрастающейся все больше и больше болезненной грусти, которая обхватывала и сжимала мое дыхание. И я вдруг поняла, что НА ЭТУ ПОСТЕЛЬ Я НЕ ЛЯГУ!!!

            Конечно, я была эгоисткой. Сославшись на большую усталость, после нелегких событий прошедшего дня (что соответствовало действительности), я можно сказать, выгнала Рим-Палну с дивана, нагло улеглась и почувствовала как клещи болезненной грусти тут же отпустили меня.

            Через стенку доносился тихий диалог Рим-Палны и Оксанки, а я быстро провалилась в сон, совершенно не испытывая чувство вины перед «нашей мамой».

 

***

            Утром мы пили чай с абрикосовым вареньем. Ребята пришли рано и были очень загадочны. Тихо сели на диван и долго непривычно молчали. Когда Оксанка с Рим-Палной удалились на кухню мыть посуду, злобный Коля резко положил передо мной лист бумаги. На нем было выведено:

«ТЕЛЕФОН ПРОСЛУШИВАЕТСЯ, ДА И У СТЕН ЕСТЬ УШИ. ЖЕЛАЮ УСПЕХА! Д.Ж.

- Вчера нашли, приколото над телефоном кнопкой… - уныло сказал Петя.

- Оксанка раскололась. Я же говорил Петьке, что ей нельзя доверять, - сквозь зубы процедил коля.

Мне стало грустно. Я ничего не понимала, и не могла представить, что она все рассказала. А впрочем, почему бы и не рассказать отцу?

- А может это… - неуверенно начала я.

- Ты что, Славка? Когда? Мы же с ним вместе пришли, - бумага уже висела.

            В комнату с ехидной улыбкой, (так нам теперь казалось), - вошла Оксанка:

- Ну, как Вячеслав?

- Нормально, - отрезал Николай. – Сейчас приду, - сказал он и вышел. Мы с Петькой поняли, что он не мог находиться рядом.

            Зазвонил телефон. Оксана сняла трубку, и пошел деловой разговор с тем самым «важным дедом» о внуке. Мы сразу же забыли о всех подозрениях и стали прислушиваться к ответам Оксаны, чтобы быстрее сообразить, как обстоят наши дела. Вдруг в комнату вбежал разъяренный Коля и сделал нам знак, чтобы мы с Петрухой вышли за ним в кабинет дяди Жорика. Когда зашли, он молча кивнул на стол. Мы остолбенели!!! На столе лежала точно такая же листовка, только вместо подписи было приписано:

«ВЫ ЗАТЕЯЛИ ОПАСНУЮ ИГРУ».

            От невинных шуток дяди Жоры, у меня пробежали мурашки по коже. Я ничего не понимала, как эти бумажки попали сюда? И зачем? Даже если Оксанка рассказала, - ведь мы были целый вечер с ней вместе. Днем ее не было. С Вячеславом мы работали в кабинете. Неужели ночью? Да нет, не может быть! Чтобы так жестоко пошутить? Конечно, это Он, но КОГДА?

            Коля же в отличии от меня, поверил в Ксанкины проделки, и не унимался:

- Я  же говорил, что все семейство такое…

Петька молчал. Он, видимо, самостоятельно что-то решал для себя, но не находил ни ответа, ни оправдания Оксане, поэтому придерживался Колиной линии.

            Я почему-то вспомнила вчерашнюю кровать. Хотела было рассказать, но сдержалась, мне стало как-то жаль Ксанку, и так она под «подозрением». Не сговариваясь, мы почему-то решились рассказать обо всем этом и Рим-Палне.

 

***

            Наша Оксанка, как и ее бабушка, недурственно готовила. После обеда мы ждали машину, которая должна была приехать за нами, чтобы съездить и посмотреть Маратика, - того самого внука. Мы, конечно, немного волновались, так как понимали всю ответственность и серьезность предстоящей встречи.

            Во-первых, заболевание действительно  сложное. «Генеральный» дедушка каким только светилам не показывал любимого внука, - везде отказ. Даже китайские врачеватели были у них в гостях, но – увы. Он был готов на любую жертву. Заплатить любые деньги. Но ведь жертва - жертвой, деньги - деньгами, а главное, - НЕ НАВРЕДИ! Все мы отчетливо понимали и придерживались этой заповеди, а для себя решили: пойдет работа, - значит возьмемся. Нет, - увы, мы не всемогущи. Хотя, конечно, соблазнительно.

            В случае положительного результата, или хотя бы обнадеживающего совета, перед нами на выбор открыты все двери для выступления. Причем, организационные хлопоты и оплата помещения так же входили в условия контракта, ведь наши оздоровительные сеансы планировались благотворительными, а своих денег мы естественно не имели.

            Ровно в тринадцать часов, за нами приехал серебристый «НИССАН» и красный «ФОРД», в который проводили Оксанку и повезли к «генеральному» для оформления контракта. Видимо мы у деда были последней надеждой, и чтобы не разочароваться в отказе, он решил «не глядя», одним росчерком пера, посулить все, в чем мы нуждались, а так же решить тем самым судьбу внука.

 

***

            Было жарко. Ехали с ветерком, в приподнятом настроении. «Ни о чем» болтали с шофером, - коренным казахом, средних лет, к голове которого плотно прижалась тюбетейка.

            Проезжая вдоль заборов частных домов, мы сразу выделили большой добротный коттедж. У калитки нас уже встречали улыбчивый сын деда – Рашид. Тоже директор какого-то автомобильного производства, - он же папа Марата. Его симпатичная жена и сам Марат, мальчик лет шести. Во дворе находился брат Рашида, молодой человек, который жил с ними, и по словам семьи очень любил племянника.

            Коля с Петькой сразу же бросились к Маратику. Темноволосый, смуглый мальчуган, им понравился с первого взгляда. Мне же, напротив, почему-то не захотелось приближаться к этому мистическому образу, в облике невинного ребенка. Этот образ вызывал у меня чувство брезгливости. Почему-то я не видела за ним детства.

            Нервные, дерганные и измученные движения мальчика, которыми он передвигался, приводили в ужас. Непривычное ощущение внедрения мощного сгустка энергии-разрушения, нарушало гармонию и разбивало мир на крошечные обрывки неба, деревьев, травы, птиц, лающих собак во дворе. Казалось, что напор этого могучего, непобедимого механизма, способен подчинить себе каждого. Неуемным жерлом, перемолоть в прах и уничтожить всех на своем пути, кто приблизиться к этой тайной силе Дьявольского происхождения.

            Несмотря на столь сильное отторжение от этого зловещего планетарного давления, я уже знала, что мне придется преодолеть его непостижимую силу и окунуться в самое пекло огнедышащего дракона. Сжечь горечь и ненависть, преодолеть боль, сомнения и истечь до последней капли крови, а затем, как птице Феникс возродиться вновь. Иначе, после беглого взгляда на больного беспомощного ребенка, помимо своей воли прикоснувшись к таинственной запредельности, я уже не смогла бы воспринимать всю теплоту и ласку этого солнечного дня, или прохладную влагу, последующей за ним ночи.

            Рим-Пална улыбаясь Маратику приближалась к Саули, так звали маму малыша, для более близкого знакомства. Мне же для общения «остался» Рашид. Я подошла к нему с серьезным видом, от нахлынувших жутких мыслей. Этот отрешенно-недоступный, с некоторым вызовом в облике. Хладнокровный «имидж», - стал одним из составляющих моего внутреннего «Я», когда мне приходилось в дальнейшем сталкиваться с рубежом контрастного сочетания СИЛЫ и СЛАБОСТИ.

            Мы быстро нашли с отцом мальчика общий язык. Мне понравился Рашид, понравилось его философское отношение к жизни, семье. Он обожал своего бедного сына, который родился с тяжелым заболеванием ДЦП, и с первых дней жизни приспосабливал каждый атом своего существа, искаженного природой, к условиям жестокой действительности. Едва удерживаясь в ней, он подчинял свой нереальный мир строгим правилам этой жизни.

            Мама Марата внимала Рим-Палне, утвердительно кивая головой и увлекая ее в глубь двора, приглашая всех нас последовать за ними. Рашид открыл пошире калитку.

            Коля подбежал ко мне уже в своем активном состоянии, - готовый к предстоящему поединку и спросил:

- Ну, ты как? Я думаю, пора начинать…

Похоже, он с первой минуты влюбился в малыша и у него уже «чесались руки», он хотел оградить своего любимца от всех напастей.

-           Пора. – задумчиво произнесла я, глядя на ковылявшего в нашу сторону мальчика. Марат подскочил к нам вплотную, словно врезался в препятствие, - агрессивно замычал, и бросил на меня тяжелый, злобный взгляд недетских глаз.

 

***

            Едва мы переступили порог дома, сразу все поплыло перед глазами. От свистящих сквозняков ходуном ходили стены. Казалось, что какая-то неведомая сила раскачивает все вокруг, словно делая вдох-выдох. Петька покачнулся от неожиданности, а у Коли на какое-то мгновение перехватило дыхание и он схватился за сердце. Мы с Рим-Палной скорее плюхнулись в кресла, которые стояли у порога, и в тот же момент нас вдруг окатил поток ледяной воды.

            В квартиру зашел Рашид, сквозняки тотчас же прекратились, будто хозяин имел какое-то влияние на них. Он любезно пригласил нас в гостиную. Мы все испуганно переглянулись, не представляя, что нас может ожидать в глубине этого шикарного дома. Но отступать было некуда. Пожелав друг другу быть предельно осторожными и внимательными, - «гуськом» прошли за хозяином.

            Залитая солнцем, квадратная гостиная с двумя большими окнами, встретила нас приветливо. В комнате стояла красивая стенка, диван, большой телевизор и видеоаппаратура. На полу и диване ковры с традиционными узорами.

            Мы втроем сели на диван, Петя расположился около меня на полу. Кругом стояла тишина. Мы мирно беседовали с родителями мальчика. Познакомились также с двадцатилетним Айратом. Вдруг покой тишины начал постепенно нарушать стук каблуков, да так, что затрещал пол. По коридору к нам бежал Марат.

            С кривой улыбкой, он показался в проеме дверей, и в этот же момент, с противоположной стороны, между двух окон, завешанных шелковыми занавесками, возникла волна холода. Она была такой силы, что казалось, кровь в жилах тотчас превратиться в лед.

            Петька заулыбался Маратику, что-то защебетал и протянул ему руку, чтобы помочь войти. Тот подумал еще секунду, пошатываясь проскакал мимо, игнорируя помощь, и при этом задел его своими ботинками. Боже! Я взглянула на Петьку, - тот остолбенел, а глаза вылезли из орбит. Сверху до низу по нему прокатили разряды тока! Искры сыпались в разные стороны. Он издал нечеловеческий вопль и вскочил. Петька орал что было сил, а мы с ужасом смотрели на него, не представляя, что делать дальше.

            Солнце исчезло, стало холодно и мрачновато. Снова начались невозможные сквозняки, опять все вокруг зашаталось. Вдруг глаза Рим-Палны сделались круглыми, стало понятно, что она автоматически включилась в работу и помогала Петрухе справиться с шоком. Я взглянула в сторону хозяев. Они как ни в чем не бывало, мяукали со своим сынком, и, казалось, ничего не замечали вокруг! Ни истошно орущего Петьки, ни пошатывающихся стен, ни леденящего душу холода.

            Между тем, сынок, вдруг издал неопределенный звук, режущий слух и засмеялся, - показывая всем своим существом в сторону Петьки. Оказывается, он отчетливо видел происходящее, более того: ЭТО ЗАБАВЛЯЛО ЕГО!!! «Сущий Дьявол», - промелькнуло у меня в голове. Коля переживал. Он не хотел верить, что его любимчик, - ВРАГ НОМЕР ОДИН.

            Марат. По детски-невинно, уткнулся в колени матери и стал подпрыгивать на одном месте. Коля «вспыхнул», потом сгоряча взмахнул рукой, и я тотчас увидела вместо ступней мальчика, одетые в специальные ботиночки, - копыта! Он звонко и весело цокал копытцами, раскачивая при этом весь дом.

            Половицы трещали. Еще немного, и, казалось, что пол провалится. Но ужаснее всего было то, что внизу, под полом ощущалось ЧЬЕ-ТО присутствие… Мне захотелось домой, и я думаю, что была не одинока в своем желании. Петька немного оклемался. Потряхивая головой, он прошептал: «Нужно уходить. Потом расскажу, что было.»

            Саулия предложила выпить чего-нибудь прохладительного, - ведь на термометре было тридцать три градуса тепла, и хотя у нас пересохло во рту, - мы отказались. Нам скорее нужно было чего-нибудь горяченького, мы все дрожали от холода. А у Николая опять появилось озлобленное выражение лица: «чтоб Я, да у ВАС, хоть каплю… ДА НИ В ЖИСЬ…»

            Рашид усадил Маратика к себе на колени, - понемногу все стало успокаиваться. Все, кроме ледяной волны, пронизывающей насквозь. Волна проходила где-то в проеме между окон. Коля решил подойти и посмотреть. Не тут-то было! Глаза мальчика вспыхнули красным огнем и усиленный вихрь ветра откинул Николая обратно на диван.

            Сказать честно, я была в растерянности. Мне нужно было побыть одной, сосредоточиться и как-то объяснить происходящее, хотя бы для самой себя. Саулия с Айратом, не смотря на наш отказ, принесли что-то в пиалах. Наверное, их противный зеленый чай, к которому я долго не могла привыкнуть. Мы вновь вежливо отказались, хотя выпить бы следовало. И тут я услышала благоразумные речи нашей мудрой Рим-Палны:

- Конечно, ребенок сложный, но мы подумаем и завтра скажем окончательный ответ.

Мне сразу полегчало, по ее интонации я поняла, что ни за какие коврижки мы не приблизимся к этому страшному дому!

            Заканчивались прощальные речи, мы уже собирались домой, как вдруг послышался приближающийся вой, и новая волна смерча охватила нас. Гул в ушах был такой страшной силы, что казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут. Все было сосредоточено в этом омерзительном звуке, который полностью завладел нашим сознанием. Сколько это продолжалось, - не знаю, но когда я начала адекватно воспринимать окружающий мир, то увидела радостную Оксанку, обнимающую Марата.

            Она что-то шептала ему на ушко, поглядывая на нас с кривой, ехидной улыбкой. Как будто говорила: «Посмотри, какие глупые дяди и тети! Испугались такого хорошего маленького мальчика…» Марат, казалось, был солидарен с ней. Он тоже расплылся в своей кривоватой ухмылке и сверкал огненными глазками, победоносно пожирая нас.

 

***

            Обратно ехали молча, не было ни сил, ни желания что-либо обсуждать. Без умолку тараторила лишь одна Оксанка. Похоже, ее совсем не удивило наше непривычно-молчаливое состояние после работы. Она оказывается, познакомилась с «дедом» и сразу подписала все бумаги. (Интересно, кто кого «обработал»: она его, или он ее?).

            Итак, с завтрашнего дня, в нашем распоряжении машина с личным шофером, на все время пребывания в городе. Если нужна гостиница, - пожалуйста! ВСЕ ОПЛАЧЕНО. Хоть сейчас можно выбирать удобное для нас помещение и т.д.

            Мы молча воспринимали все это, как должное. Не встревая и не обрывая ее возбужденный монолог. Боже мой, - еще вчера мы так мечтали об этом недосягаемом в мыслях своих. А сегодня, все уже лежало перед нами на ладонях, но не было радости и желания взять и пользоваться предложенным. Сегодня мы поняли, что слишком большой ценой нужно платить за свои мечты. Хватит ли у нас сил?

            Дома нас заждались Ольга Васильевна и Вячеслав, который сразу бросился к ребятам. Сегодня он еле дождался конца рабочего дня, спешил: у него накопилась куча вопросов. Мне он напомнил, когда так же дома, мы бежали с работы друг другу навстречу. Ребята ушли к себе. Вряд ли Славка получит сегодня ответы…

            Ольга Васильевна засиделась с нами. Долго разговаривала о Славке. Она благодарила нас за сына. Таким, она не видела его уже несколько лет. С живым блеском в глазах, с новыми идеями, планами, с интересом к окружающим, близким, а главное к сыну! Он словно родился заново, и удивлялся миру как ребенок! Призрачная нить в страну мертвых была оборвана. Оказывается, мы что-то умели…

 

***

Проснувшись от стука балконной двери, ничего не понимая спросонья, я усиленно всматривалась в темноту. Дверь была распахнута от сильного ветра, по квартире разгуливал сквозняк, постоянно что-то щелкало. В комнате чувствовалось чье-то присутствие.

            Сделав усилие, я напрягла слух и поняла, - точно! У балкона КТО-ТО возился с дверью: пытаясь то ли закрыть, то ли, наоборот, открыть ее. Вдруг послышался лязг разбитого стекла, и тут же в коридоре раздался щелчок. Включился светильник и я сразу рассмотрела, как Оксанка в одних трусах пыталась закрыть балконную дверь, увертываясь от разбитых осколков.

«Что ей было нужно на балконе ночью?» – подумала я. В комнату, словно приведение, проплыла Рим-Пална в белой ночной сорочке.

            Неожиданно затрезвонил телефон. Смутная волна тревоги охватила меня. На какое-то мгновение, все поплыло у меня перед глазами и исчезло. Когда я открыла глаза, - наша «пятерка» была в сборе.

            Рим-Пална уже сидела в малиновом шелковом пеньюаре, накинутым поверх рубашки, и убеждала, что НАМ УЖЕ НИКУДА НЕ ДЕТЬСЯ… И хотя, лучше бы никогда не переступать порог того злополучного красивого особняка, - нас уже засосал мотор запущенного механизма… Я тут же включила свои мозги, и осознав происходящее, - молниеносно с ней согласилась.

            Коля мечтательно смотрел заспанными глазами куда-то вверх и молчал. Видимо «его ребята» на этот раз затруднялись с ответом. Оксанка сидела уже в каком-то безобразно-пестром платье, и предлагала одни за другими предложения по дальнейшим действиям. Причем, дельные предложения предлагала. Я  удивлялась ее уникальной способности, - везде успевать и все знать. Петька, как загнанный зверь, продолжал свой рассказ, начало которого, я неизвестно когда пропустила.

 

***

…обуглившаяся кожа его лопалась и отлетала, когда он пробирался по длинному и узкому туннелю подземного царства преисподни. Рим-Пална раскрыв глаза, словно фонариками освещала путь. Развернуться и повернуть обратно он не мог, так как проем туннеля был слишком узким. Идти навстречу опасности, было единственно правильным решением. Рим-Пална была уверена в этом, поэтому, ничто не отвлекало ее. Она шла, не спуская глаз с Петьки, который только минуту назад еле очухался от шока.

Вокруг стояла холодная леденящая мгла. Вдруг раздалось цоканье копыт? Стены туннеля затрещали, образуя щели, через которые тянули свои костлявые скелетные «руки» безобразные существа. От их движений распространялся трупный, омерзительный запах. Открытые дыры глазниц сверкали огнем.

Откуда ни возьмись, впереди показался Николай. Он с силой развел руки в стороны, так, что по обеим сторонам туннеля разлился серебристый свет. Начался страшный ор. Стены немного раздвинулись, а трещины постепенно начали зарастать, унося эти истошные вопли. Идти стало намного легче. Вот только холод сковывал мои движения, но я не могла отстать от Петьки, - мы были словно повязаны…

Неожиданно впереди раздался взрыв. Грудами посыпались осколки, камни, песок. Коля откровенно выругался, - ему попало по голове большим булыжником. Из образовавшейся огненной ямы раздавались человеческие стоны и крики. Мы заглянули вниз, и увидели скорчившуюся Оксанку, которая держала на руках плачущего Маратика.

Марат был худее обычного. Казалось, что он состоит из одних нервных сплетений, да красных и голубых жил, по которым медленно текла кровь. Но ужаснее всего было то, что на каждой пяточке мальчика здоровенными гвоздями были заколочены копыта, от которых шли крепкие провода в какую-то неведомую пропасть.

Коля помог им вылезти, и мы стали думать, как снять эти копыта. Петька нашел острый камень, обвалившийся при взрыве и Николай осторожно начал сбивать гвозди, чтобы потом снять остальное. Рим-Пална обхватила ребенка своими теплыми, ласковыми руками, прижала к себе и он начал постепенно согреваться.

Гвозди, казалось, навечно были вбиты в маленькие, худенькие пяточки. При каждой попытке их вырвать, ребенок корчился и кричал, что есть мочи. Петя, как мог, успокаивал его прибаутками. Оксанка куда-то пропала. Вдруг я заметила, что к солнечному сплетению мальчика, так же были подключены провода, через которые, казалось, уходили последние жизненные силы, в тот самый момент, когда он вздрагивал при выдергивании гвоздей.

- Стойте, - заорала я, - да ведь он же умрет, если вы снимите эти копыта!

            Все вздрогнули и испуганно переглянулись, так как в тот же миг, как я произнесла свое предвидение, - раздался взрыв еще большей мощности, чем первый. Мы пригнулись. На нас летели и засыпали глыбы, камни, песок, земля, какие-то старые коренья и ветви. Все смешалось: дым, чад, пыль забивали глаза и нестерпимо перехватывало дыхание. Страшный шум нарастал в ушах, - что с нами творилось, одному Богу известно. Я чувствовала, что все мы летим куда-то в бездну, а этот нарастающий шум, казалось ничем иным, как скоростью света…

 

***

            Когда мы ощутили твердь, то перед нами предстала душераздирающая картина. В мутной земляной яме, стены которой, как бы дышали, от копошащихся червей, - в самом центре, сидела дряхлая омерзительная старуха и шамкающим, беззубым ртом, что-то причитала без конца. На ее большой круглой голове красовались бычьи рога. Ноги, покрытые густой шерстью, были облачены в здоровенные копытища, а в дрожащих когтях рук, она держала цепи, которыми были опутаны люди.

            Хотя было видно, что они измучены до смерти, но не стонали, а покорно стояли на коленях, опустив головы, и, казалось, едва дышали. Вокруг них ходил СТАРШОЙ, которого выдавала звериная осанка и плеть в его здоровенных руках. Когда старуха кончила свои притчи, она приоткрывала глубокие глазницы пустых глаз, и по ее команде, он тут же хлестал плетью свое стадо рабов. Тогда они вскрикивали так, что взрывы сотрясали землю. Кровь сочилась рекой и, казалось, что началось землетрясение.

            В этот самый момент, из образовавшихся трещин земли, появлялись незримые нити-провода, которые и тянулись к груди Маратика. При очередном ударе – эхом вторил его крик этим несчастным, словно он был неотъемлемой их частью. Мы не ошиблись, так как приглядевшись, заметили в числе заложников Рашида и Саулию, но они имели какое-то странное обличие и, поэтому мы не сразу узнали их.

            Как только раздавались очередные стенания и крики, старуха как будто оживала и гоготала неописуемо мерзким смехом. При этом она вся тряслась и от раздирающего удовольствия стучала копытами. Задергал своими копытцами и Марат, сверкая зубами кривой ухмылки. Мы сразу сообразили, что между ними тоже существует какая-то загадочная связь.

Коля злобно крикнул:

- Старуху я беру на себя! – и выставив вперед обе руки, пошел навстречу врагу.

Мы замерли. От Колиных рук струился мощный поток серебристо-голубоватого света, который казалось, ничуть не беспокоил старуху, а даже раззадорил.  Николай разозлился еще сильнее, но не сдавался. Через несколько секунд он осветил очень интересную картинку.

            Вокруг трона, где восседала старуха, цепочкой, взявшись за руки, ходили неизвестно откуда, очутившийся Айрат, за ним шел старый грузный мужчина, - никто иной, как «генеральный» дедушка, и самое удивительное: замыкала цепочку НАША КСАНА!!!

            Она естественно, не замечала нас, а лукаво улыбалась и подмигивала Айрату, который с вожделением смотрел на нее. Колю затрясло. Да и мы признаться, все были в шоке. К счастью это продолжалось недолго. Петруху вдруг осенило, и он лихорадочно затараторил свои, на первый взгляд, совершенно сумасбродные идеи.

            Он предложил, так же сделать цепочку из нашей «пятерки», где «пятым» будет Маратик. Мы с Рим-Палной, как-то засомневались, но вдруг неожиданно для нас, ко мне подскочил Марат и сам взял меня за руку. Мы удивленно переглянулись, пожали плечами, но решили так и сделать…

            Что опять началось! Как только сомкнулся наш круг, то «малый» круг из трех человек, сразу же распался, оставляя горящую черту вокруг старухи. Старая истошно заорала. Откуда не возьмись, появились знакомые уже нам существа-скелеты протягивали руки, зашипели на окружающих. В общем-то они оказались не злобными. Мы уже поняли, что они ничего не могут сделать, разве что, пугать своими звуками и видом – для «порядка».

            Но вот СТАРШОЙ озверел не на шутку. Он так хлестал своей плетью налево-направо, что ее свист перебивал все адские вопли старухи и ее разгневанной компании. Мы закрывали лицо руками, едва увертываясь от ее ударов. Она, словно молния, мелькала ежесекундно то там, то сям. По всей видимости, СТАРШОЙ сбился с заданной программы и уже сам не мог остановиться. На какое-то мгновение все смешалось; это было настоящее пекло, сущий ад! Огонь падал кусками и охватывал все новые и новые территории. Отовсюду раздавались крики, удары, взрывы...

            Мы очнулись у ворот шикарного особняка. Рядом никого не было. Молча переглядываясь, мы не знали, что делать дальше. Все были немного очумелые, но зато целы и невредимы. Весь дом качался от ветра и свиста, был наполнен огненными летающими искрами.

            Уже светало, нужно возвращаться домой, но сил не было. Мы довольно долго находились в каком-то оцепенении, пока наконец Николай не обнаружил в зажатых руках маленькие копытца Маратика. Было ощущение, что показывая их нам, он увидел их впервые.

- Ребята, - сообразил первым Петька, протирая глаза от пыли, - так ведь это СТАРШОЙ размахивая плеткой, сам же и обрубил связующие нити!

- Точно, - подхватила тут же Оксана, - вот копыта-то и отпали, - все просто!

 

***

            Рано утром, после бессонной ночи, мы пили «наш» крепкий чай, заваренный Рим-Палной, и ели традиционное абрикосовое варенье с булкой. Оксанка предложила еще мумие с медом, но мы попробовали и отказались.

            Ребята пришли в хорошем настроении. И хотя вчера всем досталось, - мы чувствовали себя героями, так как знали, что последующее лечение Маратика будет намного успешнее. Для начала, нужно попробовать с родственниками, еще раз осмотреть дом, а уже потом заняться мальчиком.

            Коля начал было приставать к Оксане с обедом, но она сказала, что ей некогда. Сегодня она идет к папе в институт. Глеб Федорович, ректор, - он же давнишний папин друг, - обещал договориться с шефами, и возможно, они тоже заключат с нами договор.

            По поводу обеда, она выразилась:

- Сами не маленькие, могли бы уже давно сгонять в магазин и что-нибудь сготовить.

            Она дескать, не может одновременно быть нашей кухаркой и ДИРЕКТОРОМ. Рим-Пална поддержала ее, но увидев возмущенное лицо Коли, - сжалилась, и предложила что-нибудь приготовить, если действительно, - они с Петюньчиком сбегают в магазин. А если нет, - то лично ей ничего не надо, - она вообще мало кушает и снова напьется чаю с ароматным абрикосовым вареньем.

            Перепалка на счет обеда затянулась. Ребята почему-то отказывались бежать в магазин. Слово за слово, - постепенно нарастал скандал. Было ужасно глупо, но казалось, что «по своему», все были правы. Рим-Пална действительно мало кушала. Я  вообще-то была не против обеда, но в то же время, была «маменькой» дочкой, и вообще ничего не готовила. Наверное поэтому, я сидела тихо как мышь, наблюдая за происходящим, лишь иногда призывая к спокойствию. Самое интересное, - меня никто не дергал.

            Коля не унимался. Он проповедовал патриархальную линию и неустанно повторял, что когда он приходит домой, то его Лидия Васильевна приносит ему ужин на журнальный столик, а он все поедает и смотрит при этом телевизор. На что Оксанка, причесывая волосы у зеркала, заметила, что «она ему не Лидия Васильевна». И согласитесь, была права.

            Петька тоже долго молчал, наблюдая их затянувшийся спор. Мы то все знали, что его жена «не балует», но по всему было видно, что он поддерживал Николая. Один раз, он правда, невнятно брякнул:

- Я вообще-то в гостях. Вот если бы вы приехали ко мне на Украину, то это была бы моя забота. Я все бы купил, и всех накормил.

Оксанка деловито собрала все бумаги, положила их в сумку и уже в дверях сказала:

- Разбирайтесь сами. Если ничего не придумаете, то здесь недалеко есть столовая. Не найдете, - приду и сведу вас туда.

            Мы еще немного побурчали, повозмущались, но вскоре забыли и занялись нашим общим делом. Стали разрабатывать новый метод лечения, так как жаждали деятельности и такой пустяк, как обед, - был нам ни к чему. Ведь вечером мы должны были быть в том самом злополучном особняке, и уже не сомневались в успехе. Страх, как рукой сняло.

 

***

            Днем, после нашего все-таки состоявшегося обеда в столовой, мы отправились гулять в парк. В общем-то обед был довольно сносный, даже вкусный! Я уже стала привыкать к горькому перцу, который похоже, участвовал во всех блюдах. Вот только «первое» я так и не научилась есть; уж больно все жгло внутренности. Столовая действительно находилась в двух шагах от дома. Похоже, мы навсегда разрешили возникший по утру конфликт. Хотя мне показалось, что у всех остался неприятный осадок.

            В парке нас нашел Вячеслав. Он угостил всех мороженным, и радостно сообщил, что написал заявление на отпуск. Ему страшно хотелось проводить с нами как можно больше времени. Мы все смеялись, и шутили над ним, не представляя, как он останется потом один, когда мы уедем.

            День был пасмурный, но теплый. Выбрав скамеечку, мы уселись и Оксанка рассказала нам, что в институте дела складываются удачно.

- Возможно, на следующей неделе, мы проведем у них пять сеансов, если профсоюз выделит деньги.

            Мы пообещали Славке; что возьмем его с собой. Парень он был смышленый, - схватывал все на лету и хорошо понимал нас. Петька оказывается подбросил ему какую-то «умную» книжку, которую захватил из дома. Славка то и дело сыпал вычитанными фразами. Что характерно, он действительно впитывал все, как губка, но понимал все по своему, и все правильно.

            Пока мы так сидели и болтали, он время от времени как-то странно поглядывал на меня. Видимо, хотел что-то сообщить, но не решался. Потом все-таки желание взяло верх и отозвал меня к неработающему фонтану напротив. Под хихиканье Оксанки и под любопытный взгляд Петьки, мы удалились. Когда остановились у фонтана, он вдруг, неожиданно заработал, - окатив нас с ног до головы каскадом брызг. Тут захихикала не только Оксанка, но и все остальные!

- Славка, мы с тобой стали общим посмешищем, - сказала я, отряхиваясь от прохладной воды.

Было видно, что ему не до смеха, он явно хотел сообщить что-то важное. Фонтан весело оживил парк, откуда-то набежали дети. Мы отошли еще немного в сторону и славка решился:

- Ты знаешь, со мной теперь все НОРМАЛЬНО. Я спокоен, Гуля меня больше не донимает. И вообще, я решил ехать в Москву – учиться.

- На кого? – удивилась я, почувствовав что-то неладное в его неожиданных планах.

- Да там объявили набор в Школу Высокодуховного Развития. Мне это интересно. Раньше я никогда бы не подумал, что смогу так этим заинтересоваться. А теперь, вас встретил, и понял, что мне не хватало этого. Но ты понимаешь, дело даже не в этом… - он очень внимательно посмотрел на меня, не зная, продолжать ли дальше. Честно говоря, я тоже боялась услышать его второе «признание», так как и первое-то меня сильно огорошило. «Неужели есть еще что-то «почище» этого?» - подумала я.

- Ну? – не выдержала я.

- Ну мы ведь с ребятами засиживаемся допоздна, - все разговариваем… - (опять пауза). – В общем мне иногда кажется, что ОНИ не лучше меня, когда со мной были «глюки». Или Я, или ОНИ, но кто-то точно не здоров… - уже уверено закончил он. Я облегченно вздохнула. Первая новость меня шокировала больше.

- А вчера ночью, вообще…

Я остановила его. ЧТО БЫЛО ВЧЕРА, - ЛУЧШЕ НЕ ВСПОМИНАТЬ!!! И сказала:

- Ты не очень-то слушай их. Они НОРМАЛЬНЫЕ, только ты быстрее до всего дойдешь и поймешь все САМ! Слушай только себя и делай выводы.

            Он вроде успокоился, кивнул головой и мы очень серьезные вернулись к своим. Мне почему-то стало грустно, что мы так сильно взбудоражили Вячеслава, отвлекая его тем самым от главного. НУ А ЕСЛИ ЕМУ ТАК НУЖНО?

 

Глава – 5.

 

            Почетное право – выбрать сцену для выступлений, мы доверили Коле. Оксанка сказала, что хочет расслабиться, - не все ей бегать. Рим-Палне было все равно, где «выступать»:

- Хоть на улице, хоть в квартире, хоть в коридоре, хоть где… - говорила она. – Я везде могу!

И она действительно, могла.

            Что касается меня, то я доверяла Колиному размаху и интуиции. Вообще-то нам всем было «все равно» где работать. Петьке тоже. Но больше в тот момент Петруха прикалывался перемене в Коле, который стал важным, серьезным и деловым. Он сразу пошел вытряхивать свою большую сумку. Наконец-то мы узнали, что там оказалось два костюма: один светлый, другой темный.

- Этот на дневные сеансы, а этот на вечерние, - многозначительно ответил он на вопрос Петрухи, «зачем, мол два?»

            Затем Коля стал приставать к Оксанке погладить эти костюмы. Она поначалу сопротивлялась, что дескать, «не Лидия Васильевна», но потом все-таки сдалась, так как все равно пошла гладить свою юбку.

            Собравшись, мы с шумом и общим «приколом» над элегантным Колей, высыпали из подъезда. Он все-таки остановился на «светлом». Шел отстраненно, несколько впереди, не обращая на нас внимание, и думал о чем-то своем, серьезном и «недоступном». Видимо размышлял, что как только выберет сцену, - то сразу сбежит народ, и он начнет работать. Вид у него был и вправду – сногсшибательный!

            Наш смех оборвала сирена. Мы оглянулись, - у подъезда стоял серебристый «НИССАН», и знакомый шофер в тюбетейке весело махнул нам рукой. Николай победоносно взглянул на нас и уверенным шагом пошел к машине. Мы поспешили за ним. Рим-Пална усаживаясь, воскликнула:

- Ну надо же, как нас любят!!!

С этого дня к девяти часам утра машина всегда подъезжала к нашему подъезду.

            Вторая попытка угодить Колиной интуиции, - наконец-то увенчалась успехом! Из машины мы наблюдали довольно интересную картину, как он довольный, размахивая руками, что-то объяснял пожилому господину в серо-голубом костюме, когда они спускались по шикарной лестнице Дворца Строителей.

- Только бы про «ребят своих» ничего не загнул, - забеспокоилась Рим-Пална.

Но мы не ошиблись в Николае. Когда они подошли к машине, то он представил нас друг другу. Этот господин оказался директором. По моему Коля ему сразу понравился, и они были уже с ним на «ты».

            Затем, мы поехали к Маратику, где нас уже ждали с ответом. Всю дорогу Коля рассказывал нам о сцене. Он был доволен! Лишь иногда заглядывал мне в глаза, и я почувствовала: что-то немного не удовлетворяло его. Наконец он не выдержал и серьезно поделился сомнением:

- Зал большой, но лучше бы стадион, да?

Новый взрыв хохота раздался в машине. Коля с презрением посмотрел на всех «сверху-вниз», и чтобы он совсем не обиделся, я сказала:

- Лучше бы… - совершенно не представляя, как мы будем выступать, и в конечном результате: что стадион, что большой зал, - все одно! Но чувство масштаба действительно брало верх. Мы готовы были перевернуть весь мир!!!

 

***

            К Маратику заявились опять тем же составом. Оксанка, как всегда, уехала «по делам», обещая подъехать за нами через час.

Маратик встретил нас, как «старых знакомых», подбежал к Петьке и показал ему какую-то новую игрушку. Тот обрадовался, стал играть с ним. Наверное, вспомнил своего маленького Лешку.

            Рим-Пална обнадежила Саулию нашим согласием. Коля тут же стал донимать испуганного Айрата, относительно «сильной любви» к племяннику. Она казалось ему весьма подозрительной.

            А Рашид рассказал мне, что всю ночь Марат был беспокойным, вздрагивал во сне, и вообще, всем снились кошмары. Мы, естественно, присутствовали в этих кошмарах, но он сказал, что просто уверен: МЫ ПОМОЖЕМ ЕГО СЫНУ. В этих снах у ВСЕХ присутствовал поток яркого серебристого света, который вносил в жизнь ужасных событий порядок, уверенность и покой.

            Поработав со всеми членами семьи и осмотрев хорошенько дом, мы принялись за нашего Маратика. Работать стало намного легче. В доме присутствовала спокойная  располагающая обстановка, если не считать пронизывающего холода из проема между окнами.

            Коля решился и твердым шагом подошел к этому зловещему месту. Во всем обозначилось напряжение. По телу пробежала холодная волна, сжимающая дыхание. Марат забился в руках Рим-Палны. У Коли начало шкалить сердце. На мгновение показалось, что дом опять пошатнулся. «Неужели все повториться?» – с ужасом подумала я, но где-то в самой глубине души чувствовалось как, ЧТО_ТО щемяще-спокойное, неопределенно-надежное, как бы просилось жить, умоляло, и даже требовало право на

эту жизнь.

            Чуть колеблясь, Николай все-таки разозлился на разрастающийся страх, подошел ближе и рванул занавески! Со стены смотрел жестокий и тяжелый взгляд самого ДЬЯВОЛА, в облике дряхлой старухи. Плотно сжатые губы, казалось еле сдерживали всеобщее проклятье. Холод разрастался. Марат заплакал.

            Не обращая внимание на плач малыша, мы все, как умели (каждый по своему), вошли в тончайшие сферы какого-то действа, и подключились к необъяснимому ДИАЛОГУ с чем-то неземным. На мгновение произошло забвение ВСЕГО и ВСЕХ, уступая место тому самому неопределенному чувству, которое сделав наконец-то глубокий вздох, тут же набрало силу, и едва родившись, - разлилось на всех и каждого, внося покой и умиротворенную тишину…

            Маратик, чуть всхлипывая уснул. Рим-Пална умиленно смотрела на малыша влажными глазами. В комнату вошел Рашид и спокойно произнес, кивая в сторону портрета:

- Это моя бабушка.

Мы переглянулись и увидели в проеме портрет довольно полной, строгой и старой казашки в платке, которой казалось была целая вечность.

            Мальчика отец отнес в спальню, и мы еще долго разговаривали о сыне и о предстоящем лечении. Мальчик был слабым во всех отношениях: в свои шесть лет почти ничего не говорил, и в основном, общался каким-то скрытым влиянием ритма, - следя за каждым и за всем одновременно. В общем, - полный набор.

            Во дворе зазвучала сирена и Рашид пошел встречать машину. Вернулась Оксанка.

- Ты заметил, - сказал Пете Николай, глядя в окно, - что ЕЕ никогда не бывает, когда мы занимаемся с Маратом.

- Да у нее и так много работы, она молодец, - возразила в защиту Оксаны Рим-Пална.

- Нет, тут что-то не так… - не унимался Коля. – ЕЕ как будто ОТСТРАНЯЮТ. Видимо, она может навредить, все  испортить. – произнес он и отошел от окна.

- Перестань, - Рим-Пална поднялась с дивана и пошла на встречу нашему директору. Мы молча вышли вслед за ней.

            В спальне, где уже все громко разговаривали, на кровати сидел разбуженный Маратик, а рядом, обхватив его крохотную фигурку сидела Оксанка и лукаво секретничала с ним. Коля опять вспыхнул, но ничего не сказал. Марат обвел нас всех мутным, сонным взглядом.

 

***

            Узнав, что с завтрашнего дня мы неделю выступаем в здании завода у шефов института, где работал Оксанкин Папа, а затем на той самой сцене, которую облюбовал Коля, - ребята страшно обрадовались и пошли к себе, готовиться к великому событию. Мы с «девочками» решили немного отдохнуть. День выдался жаркий, и они пригласили меня прилечь с ними на их широченную кровать, в прохладную комнату, - обсудить предстоящее выступление. Я согласилась, поскольку этот вопрос занимал меня куда больше, чем память о странном ощущении тревоги перед этим ложем в первый вечер.

            Как только я прилегла, смутная растерянность охватила меня. Сделав над собой усилие, я стала прислушиваться к «проблемам восточного вопроса», лихо обсуждаемого Рим-Палной и Ксанкой.

            Ощущение тревоги повторилось еще более сильнее, чем в тот раз. Я уже хотела вскочить, но мысль о том, как я объясню свои действия подругам, удержала меня, и я не шелохнувшись, стала прислушиваться к себе.

            … Усыпляющая волна гипноза разливалась от кончиков пальцев на ногах до макушки, лишая меня тем самым рассудка и воли. Кругообразным движением, воронка закручивала все мое тело, уносила мысли и чувства. Мощной силой она засасывала меня в точку уходящей беспредельности.

            Разговоры подруг постепенно стихали, исчезала окружающая обстановка. Ощущение растворенности каждой частицы моего сущего нарастало все сильнее. Казалось, еще мгновение и я вся разлечусь на мельчайшие кусочки. НАВСЕГДА! Вдруг раздался громкий звук, похожий на взрыв, и боль сразу вернула мне чувство реальности…

            Оказывается, это Оксанка рванулась и пробежала по моим ногам к нетерпеливому телефону. Звонил Славка. Сказал, что идет к нам в гости.

            Я еще раз попыталась сообразить, что же со мной происходит на этой кровати? Но по видимости, это магическое действо еще немного владело моей волей и лишало меня способности думать. Я встала, и оставив Рим-Палну одну на этой заколдованной кровати, пошла в кабинет дяди Жоры, чтобы окончательно придти в себя.

            Пробежав глазами по полкам где стояли книги, я остановилась на сонетах Шекспира, и открыв страницу, сразу увлеклась любовной лирикой.

На кухне, казалось, тоже была «лирика». Славка вертелся около Ксанки и что-то ей вкрадчиво рассказывал, а она то и дело звонко хихикала.

            Было похоже, что нас ждал вкусный ужин. «Интересно, что же заставило нашу усталую Ксанку взяться за кастрюли?» – подумала я, а потом вспомнила, что Славка после смерти жены всегда ужинал здесь – у родителей. Видимо, привычка взяла верх! Ольга Васильевна была далеко, а наши «мальчики» довольствовались столовской пищей, которая была строго противопоказана красивому и молодому гению.

            Мне почему-то вдруг захотелось услышать голос Пети. И неожиданно мою «лирику» прервал звонок. Я сняла трубку и услышала Петьку. Как же все-таки он чувствовал мои мысли! Немного помолчав, он грустно сообщил мне, что у них снова появилась листовка с «добрыми» советами дяди Жорика:

«БЕРЕГИТЕСЬ, МОЖЕТЕ ЗАСВЕТИТЬСЯ!!! – ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬ»

Коля перехватил трубку и высказал мне свои соображения:

- Знаешь, надо поставить условие, чтобы нас на сцене не фотографировали. Мне так идет…

- Ладно, - ответила я и захлопнула книгу. Лирику словно рукой сняло.

 

***

            Я была действительно жуткой эгоисткой! Поужинав, Рим-Пална стала мыть посуду, Оксанка с Вячеславом обсуждали тему завтрашнего дня, а я два часа принимала ванну.

            Приятная теплая вода, как и мое уютное внутреннее состояние, дополняли блаженное состояние тела. Я совершенно расслабилась, и ни о чем не могла думать.

            Два раза в ванну забегала Ксана и просила меня вылезать побыстрее. Она вроде тоже хотела освежиться. Вид у нее был озабоченный и как-то странно сосредоточен на работе мысли. Было заметно, что внутри ее идет какая-то борьба. "«Волнуется"» - подумал я, поливая горячей воды в остывшую ванну. И тут я вдруг тоже задумалась: боже мой, - ЗАВТРА НА СЦЕНУ! Нужно ведь что-то делать, что-то говорить… Стоять ли, сидеть ли, махать руками, вращать глазами (?). ЧТО мы затеяли, ЗАЧЕМ, и главное КАК? – куча вопросов пронеслась в голове.

            Но погрузившись опять в теплоту приятной воды, я сразу отбросила вереницу вопросительных знаков, потому что все равно не знала ни одного ответа на них, а разомлевшись, задумалась о своем «прикиде», завидуя тому, что Коля уже решил эту проблему.

 

***

            Набросив халатик на влажное тело, и обмотав голову полотенцем, я мечтала о сне.

- Ляжем пораньше, - зевая, сказала я пробегавшей мимо Оксанке.

- Нет!!! Спать сегодня не будем! – меня прямо-таки резанул звук ее колючего голоса, который я слышала впервые.

«Что за новости, она что, - с ума сошла? Завтра выступление, а она решила оставить нас без сна». – пронеслось в голове, но спорить я не стала, почувствовав, что обстановка накаляется.

            Озабоченная Рим-Пална позвала меня зайти к ним в спальню, а сама побежала на кухню за Ксанкой. В их комнате уже сидел грустный Петька и страдальческими глазами смотрел в «никуда».

- Чего это они?

Он молча пожал плечами.

- А ты чего?

- Да-а, звонил домой, - соседка сказала, что жена ушла куда-то по делам и задержится.

Я призадумалась. Во времени была заметная разница, и в нашем городе было около одиннадцати часов. «Интересно где можно задержаться в столь поздний час?» – Я не стала развивать эту тему, так как комната наполнялась чем-то тяжелым и мрачным, и в нее тут же зашли Рим-Пална и Ксана. Они были какие-то напряженные, дерганные и казалось, охвачены паникой.

- Что за сбор, где Коля? – ничего не понимая, не унималась я. Что-то действительно было неладно. Рим-Пална глядела с тревогой во все глаза, будто готовилась сказать что-то страшное и неизбежное. В руках у нее была тетрадь и ручка. Но Ксана опередила ее и сказала своим металлическим голосом:

- Сейчас будем читать СВЯЩЕННУЮ КНИГУ.

Я подумала, что она шутит, но страшный взгляд ее серых глаз, и весь какой-то незнакомый облик, немного напугал меня и было явно не до шуток. «Может я чего не понимаю», - подумалось мне, и я молча покорилась.

- Коля не пошел, - безразличным голосом произнес Петька.

- Коля ОТСТРАНЯЕТСЯ! – грозно прозвучал голос Ксаны. Меня передернуло.

- Ты Петя, - будешь держать книгу и листать страницы. Ты, - указывая на меня продолжал ГОЛОС, - переводить. А Рим-Пална будет записывать святые наставления и предостережения.

«А чего будешь делать ТЫ?» - чуть не вырвалось у меня, но ГОЛОС продолжал:

- Это приказ!!!

Я оглядела присутствующих: Рим-Пална открыла тетрадь, и была готова записывать ВСЕ, что скажет «голос» (ГОЛОС – потому что Ксанка исчезла).

            Петька, казалось не удивился ее исчезновению, лишь уныло смотрел все туда же, в «никуда». Происходившее его явно не занимало. Я уже успокоилась, так как поняла, что спать точно не будем. Даже стала привыкать к этому противному голосу, но подумала, что приказы выполнять, - это увольте, я уж точно не буду!

- Начинай! – приказал ГОЛОС.

Вздрогнув, я окаменела! Находясь в полном здравии и в совершенном сознании, полностью давая себе отчет в происходящем, я почувствовала, что внутри  меня как будто нажали кнопку, и я словно «динамик», начала нести следующее:

… Я вас призвал на великое дело. – Через Врата терпения идите. – Поймите явление великого в малом. – Мы даем вам пути. – Вы избранные приемники. – Час понимания Космоса пробьет. – Мои дети придут к вам и напишут вам и осветят вам и унизят вас и вознесут вас. – Готовы ли вы принять волны вибрации. – Чисто и сурово начните дело мое. – Наша книга не похожа на другие. – Там поучения тишины. У нас же клик боя. – чую враги будут огнем поражены. – Если победите – просветитесь, если подпадете – вихрь омрачит душу вашу. – Внимайте. – Явление эманации… -

- я не могла сопротивляться происходящему; ни остановиться, ни закричать! Казалось, что КТО-ТО вложил в мой мозг программу, и включая кнопку, заставлял произносить все, что заложено в ней. Я клянусь, я все соображала! – но ЭТО БЫЛО СВЫШЕ МЕНЯ, - НЕ ПОДЧИНИТЬСЯ, ЭТОМУ НЕИЗВЕСТНОМУ КОМУ-ТО.

            Не было ни страха, ни сомнения, ни желания прервать все это. Я была спокойна и равнодушна. Мне казалось, что я действительно, какой-то «магнитофон». Кто-то играл мною, развлекался, а мне было даже отрадно, что я послушна, и четко выполняю правила игры.

            Петька на секунду замкнулся, - сказал, что дальше идет обгоревшая страница, но он попытается ее восстановить. Рим-Пална смотрела во все глаза в тетрадь, боясь пропустить «сигнал», и вдруг ее рука начала строчить дальше.

Вероятно, ее произвели в «печатную машинку». А ГОЛОС тем временем произнес:

- Продолжай!

И я продолжала, почувствовав снова щелчок кнопки:

… Против Духа не идите, но замкните мирские голоса. – Устремитесь в мой мир Духа и Разумения. – Не читайте случайных книг, и посещая сборища, бережно несите светильник данный Вам. – Считайте случай предначертанием. – Я испытаю разные души. – никогда вражда не была так сильна. – Умей обратиться всей силой духа только к Нему, иначе дверь откроется и токи смешаются. – Токи идут беспрерывно… -

- кнопку снова отключили. Мне стало занятно: «как Это она делает?» – подумала я, подразумевая Ксанку. В том, что это была «она», я не сомневался. В подтверждение моей догадки – собственной персоной появилась Оксанка. Вид у нее был жалкий. Будто кто-то насильно издевался над ней. Она видимо боялась ослушаться КОГО-ТО, поэтому грозно и разъяренно оглядев всех нас, приготовилась к новому вещанию, и опять исчезла.

            Несмотря на все эти концерты, я еще раз хочу повторить, что была совершенно спокойна и уверена в себе. Единственное, что меня волновало, так это слегка влажные волосы, которые нужно было побыстрее высушить и причесать.

… Учитель управит непокорными. – Если КОЛЯ изгонит гнев – облегчит путь к Нам. – При перемене настроения ток не прерывается, но колебания ауры вносят перемещающиеся волны. – ОКСАНА, новые нити вплетаю, ищи углы соединения. – Шум темных не мешает постройке новых людей. – ( мне адресовано) – Рок твой – нести свет неугасимый сердцем говорящим. – РИММА, Я учу вас Соей Мудрости. – Я учу любви. – Любовь может создавать Миры. – Узнаете многое Петр, и чистою дорогою можете идти, но бойтесь сомнения. – Дерзайте, Я с Вами. – наша власть иная: наша власть – ЖЕРТВА!!! -

- Все, больше не могу. Чушь какая-то! – взмолился Петька и резко встал. – Я пошел спать, до свидания.

Появилась Оксанка. Я думала сейчас она начнет метать молнии, но она мило улыбнулась и как ни в чем не бывало, уже своим, ехидненьким голоском сказала:

- Молодцы, - вы выдержали испытание!

Мы с Рим-Палной облегченно вздохнули. «Ничего себе – испытание… - подумала я, - сеет тут панику перед ответственным днем». Но довольная тем, что я больше не «магнитофон», попрощалась с Петькой и побежала скорее спать, пока Ксана не придумала еще чего почище.

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава – 1.

 

            Ехали молча. Чувствовалось, что все чуть-чуть волновались, но обсуждать «что, да как», никому не хотелось. Каждый решал что-то для себя сам. Несмотря на вчерашний спектакль, все выспались хорошо, и никто ничего не вспоминал. С утра, как обычно, выпили чай с бутербродами и любимым вареньем, без лишних слов и эмоций тихо собрались. Настроение – рабочее.

            Было спокойно, чуть слышно моросил дождик, забрасывая окна автомобиля мелкими крапинками. Глядя на них, я подумала; Коля, или наверное Оксанка, - она же все-таки директор, - КТО-ТО НАЧЬНЕТ, и я тоже смогу, справлюсь. Главное, - начать.

            Коля, несмотря на утренний сеанс, почему-то одел темный костюм, и был непривычно молчалив. Оксанка выглядела на все сто! Стройная, симпатичная, с короткой модной стрижкой, в белой праздничной блузке. Рим-Пална, как и подобает, женщине ее лет – в элегантном строгом костюме, так удачно скрывающем полноту. Петруха всегда ходил в черных джинсах и темно-синей джинсовой рубашке, отчего казался еще длиннее и худощавее. Я тоже одела джинсы, поверх легкий, свободный джемпер. Волосы забрала в длинный хвост на макушке.

            Вспомнился дом. Конечно, каждый, еще до нашей встречи имел свой опыт работы и положительные результаты. Мы так же так же практиковали методы и «сообща», но с одним пациентом. А тут ведь целый зал народу и у каждого своя беда. Подъезжая к закрытой территории завода, мне показалось, что все думали о том же, что и я.

 

***

            Зал, в подвале небольшого помещения, где проходили собрания и торжественные сборища, был в общем-то уютным. И хотя не наш с Николаем размах, но вполне подходящий для первого раза. Как только мы с Петей переступили порог, то больше с ним не разлучались, были опять словно привязаны. Освоились и обошли кругом зал, народ уже собирался. В основном это были работники завода и их семьи, а так же сотрудники института. Оксанка попросила отца не приходить, чтобы не смущать нас, да и самой чувствовать себя свободнее. Она говорила с Глебом Федоровичем и бойко что-то записывала в тетрадь. Я обратила внимание, что в руках у Пети тоже был маленький блокнотик, и он что-то тоже отмечал в нем. (Раньше я за ним подобного не замечала). На вопрос «что это?», ответил неохотно «да так».

            Рим-Пална села за стол, который находился посреди сцены, и надо признаться, неплохо смотрелась там. Коля стоял рядом с ней, держал руку над глазами, словно козырек, и оглядывал зал. Мне показалось, что он рожден для сцены. Народ заметно прибавлялся. К нам подбежала Оксанка, что-то пробурчала невнятно и опять «полетела». По моему, она была в растерянности и совсем не готова к выступлению. Мы с Петей поднялись к «нашим», тоже сели за стол. Коля ходил взад – вперед по цене, с рукой над глазами, словно вглядывался, нет ли где по близости фотоаппарата. Когда я медленно обвела «своих» еще раз, то четко поняла, что никто из нас (включая меня) не знал, что делать дальше! Все были якобы «при деле», и надо признать, с успехом играли каждый свою придуманную роль. Я с ужасом опустила глаза вниз, и первый раз посмотрела в зал. В ту же минуту, со мной произошло нечто невероятное!!! СОТНИ ГЛАЗ, С ЗАТАЕННЫМ ИНТЕРЕСОМ, ВЗИРАЛИ НА НАС, СОВЕРШЕННО НЕ ПРЕДСТАВЛЯЯ ЧТО МЫ МОЖЕМ ИМ ПРЕДЛОЖИТЬ, КРОМЕ ЧУДА, - и наверно поэтому доверяли нам свою жизнь. Как только я осознала происходящее, - небывалый поток любви и невероятной силы нахлынул на меня, унося в прошлое сомнения, обиды, всю слабость, недоверие и ложь.

            В этот момент установился прочный контакт с залом. Я чувствовала каждого из присутствующих, словно вдохом и выдохом передавалась энергетическая информация единого организма. Я как будто исчезла, а мой мозг, в то же самое время, знал ЧТО и КАК делать. Такие чувства я испытывала каждый раз, едва ступала на сцену, и видела глаза зрителей. Это чувство масштабной уверенности и значимости, мне, наверное, уже не забыть никогда, да пожалуй, больше никогда и не испытать.

            Между тем, народ в зале как-то ожил, и стал приносить нам на стол всякие мелкие вещички: аммулетики, фотографии родственников, мази, кремы. То и дело, со всех сторон зазвенели бутылки и банки с водой. Народ насмотрелся к тому времени Чумака и Кашпировского, и лучше нас понимал, что надо делать, когда перед ними сидела «толпа» чудотворцев. И хотя эти вещи не входили в программу, я не стала их разочаровывать и уже знала, что и куда положить, что и почему убрать. Не забыла и о «своих». Экстренно собрала собрание, где все получили «свою роль», которая каждому пришлась по душе.

            Коле отвела роль самую видимую, и почетную: он стоял посреди сцены и вытянув сильную и уверенную руку вперед, «общался» с залом. Остальные сидели за столом и каждый занимался своим невидимым для окружающих делом. Петя включил кассету с приятной космической музыкой, которую мы еще дома «зарядили», испытали, и привезли в Казахстан для музыкального сопровождения сеансов.

 

***

            … Капельки прозрачной росы блестели, словно бисерки в лучах восходящего солнца. Легкий ветерок нежно ласкал сочную листву деревьев. Невесомые белесые облачка весело разбежались по голубому бездонному небосклону. Необычная тишина лишь иногда нарушалась переливными звоночками скатывающихся росинок. Все предвещало спокойный летний, обычный день, где каждый из присутствующих принимал его, как подарок. Сомнения, печали, горести подхватили пролетавшие белоснежные птицы и унесли их далеко-далеко, за пределы сказочного утра, и каждый, словно наивное дитя, растворился в этом долгожданном миге, поверив в происходящее чудо, которое было в сущности, таким реальным и естественным.

            … музыкальный перезвон росинок все сильнее наполнял влагой и прохладной свежестью дыхание невесомого тела и вдруг, едва заметное прикосновение ветерка подхватило его в свои объятия и восторженной волной понесло в глубину акварельного неба. Внизу проплывали реки, озера, моря, леса, горы. Удивительные просторы и необъятная Земля захватывали дух своей непостижимой таинственностью и силой. Такая знакомая и привычная, она вдруг превратилась в загадочную незнакомку, покидать которую, казалось предательством. Но все-таки, увлекательный полет манил нас все выше и выше, в бездонную голубизну, где каждый атом казалось, наполнялся уверенностью и силой, душу переполняло чувство гармонии и чистоты…

            … Ощущение всеобщего, нарастающего далекого полета в космические дали, завораживало сильной волей и верой в действительность единства. Неслыханные звуки все ярче открывали неосознанные сферы радостно-бодрящей энергии, наполнявшей разум, мускулы и нервы. Словно разбрызгивающие брызги фейерверка, то обжигающе-властные, то холодновато-леденящие, врывались в каждую клеточку естества, пробуждая что-то мертвенно-сонное и застывшее, а потом сплетали гармоничное, замысловато-узорное кружево судьбу каждого, увлекая захватывающими звуками в неизведанные, неоткрытые миры и нереализованные сказки желания и мечты. Нарастающий контраст динамично-созидательной энергии и умиротворенный поток тишины, уносили в далекий мир космического равновесия, оживляя жизнь неожиданно новыми красками, запахами и звуками. Фантастические конфигурации построения новых миров и гамма свежих удивительных чувств отчетливо убеждали сознание в происходящем чуде...

            … Вместе с «нашей пятеркой» присутствующие, проникли сквозь пространство и время, облетая эти далекие миры, и в неожиданно-прекрасном свете увидели нашу жизнь. Осознанная значимость каждого наполнила всех КРАСОТОЙ, НЕЖНОСТЬЮ И ЛЮБОВЬЮ. Мы возвращались на планету ЗЕМЛЯ…

            … легкий хоровод единомыслия заглушил нас нахлынувшими звуками морских волн, накрывающих друг друга залпами своей игры. Сильный поток ветра, крики чаек, и шум прибоя отрезвляя, стремительно возвращал нас, и уносил сокровенную мечту далеко-далеко за горизонт, а подводный, неизведанный мир вбирал в свою непостижимую власть нашу жизнь, оставляя всю тревогу и суету на одиноком берегу мокрого песка. При этом плоть не ощутила боли. Не было так же страха, сомнения, преград, а лишь бесконечно-невысказанная благодарность и необъяснимое желание подчинить себя этому могучему океану переполняли наши души…

 

***

            Возвращение в реальную действительность наполнило зал оживлением и общей удовлетворенностью. Казалось, что все присутствующие связаны какой-то, только им доверенной тайной, и каждый испытывал от этого радость. Все угадывали в глазах другого свою избранность и значимость по отношению друг к другу, которая и на самом деле казалась естественной и непринужденной. Все прошло настолько легко, необычайно просто, что мы были удивлены не чуть не меньше наших пациентов, разделяя вместе с ними радость и ликование настоящего праздника, который состоялся при нашем участии и по воле необъяснимого проведения. После постепенного затишья сказочной эйфории, мы вернулись к обычному, рабочему ритму, где каждый выбирал своих пациентов, или наоборот, пациенты нас, а затем происходило индивидуальное «общение».

            Многим пациентам больше требовалось, чтобы их внимательно выслушали, поддержали, чем «полечили». Они доверяли нам свои самые сокровенные тайны, причудливые истории из жизни, какие-то бессвязные на первый взгляд, кусочки сомнений, ощущений, страхов. Многие просто просили житейского совета, хотя некоторые были вдвое старше нас и могли бы сами многому нас научить. Но, наверное, каждый из них на какое-то время забывал о своем возрасте, звании, социальном происхождении. Казалось, что все стали доверчивыми детьми и говорили на каком-то лишь только нам понятном, занятном языке.

            Ко мне подошла очень симпатичная женщина Люба. Любовь. Спокойный, тихий мягкий голос, очень печальные глаза долгого и мучительного одиночества. Мне надолго запомнилась эта русская (вообще в Чимкенте много русских) крашенная, изысканная блондинка. Пока я занималась с ней, она все время рассказывала мне о своей жизни.

            Дети выросли и давно уехали кто куда, подальше от отца-алкоголика, бросить которого она не может. Говорит, что любит. Дом-полная чаша, - живи да радуйся, - ан – нет. Пробовала его кодировать – не помогло. Много чего пробовала. Очень устала. Здесь в городе у нее никого нет, ни родственников, ни подруг. И вообще больше нет родственников. Уехать бы, а куда? К кому?

            За время наших с ней бесед, мы очень сблизились, сдружились и она призналась, что хотела, что б Я БЫЛА ЕЕ НАЗВАННОЙ ДОЧКОЙ (?) она хотела, чтоб когда мы уедем, знать, что где-то далеко-далеко живет ее «дочь», и чтоб она могла помечтать, что когда-нибудь смогла бы к ней приехать. На прощание, она принесла мне большую корзину фруктов, а я ей оставила свой домашний телефон, но звонков, к сожалению, так и не было. А жаль. Видимо иллюзия, рожденная под впечатлением того удивительного полета, жила не  долго, и разбилась в первую же бурю жизненной схватки.

 

***

            - А я знала, знала, что ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО! – воскликнула Рим-Пална, радостно обводя нас всех своими большими и добрыми глазами. Мы «отмечали» свой первый выход в нашем любимом парке, недалеко от дома. Все были счастливы и наперебой рассказывали о своих ощущениях, результатах, успех и конечно же, о своих «клиентах». Тут же предлагались и различные методы корректировки и лечения.

- Ну, молодцы! – не унималась Оксанка, она была особенно рада, - ведь здесь многие знали и ценили ее отца, конечно она волновалась вдвойне.

Коля уже не первый раз вскакивал со скамейки, чтобы выбрать более выгодный ракурс, и показать обалдевшему от нас Славке, как он вытянув руку, обводил ею весь зал, чувствуя, как энергия обволакивает присутствующих.

            Я же была больше удивлена тому необъяснимо-уверенному и удивительному перевоплощению, каким явилось для меня первое выступление. Как оно захватывало и овладевало мной на протяжении всего времени, пока я находилась в зале. Я как будто нашла в себе такое пространство, о котором даже не подозревала и незнакомая для самой себя, я смело открыла дверь и почувствовала, что наконец-то стала ХОЗЯЙКОЙ среди многоликости моего неизведанного мира. Спустя уже несколько лет, меня до сих пор потрясает, то невероятное, что тогда произошло со всеми нами, где наше формальное «как», «почему» и «каким образом», - замолкают перед этим неведомым и недоступными законами природы.

Глава – 2.

            На второе выступление мы уже отправились без восторгов и визгов, а как на обычную работу. Все были собраны, уверенны в себе и по деловому настроены на утренние сеансы. После обеда нас ждал любимчик – Марат, который один занимал энергии, сил и времени не меньше, чем занятия в зале.

            Перед выступлением, у нас даже произошла небольшая несогласованность с Рим-Палной из-за одной беременной женщины. Я настаивала провести с ней индивидуальные занятия, а Рим-Пална уверяла, что ничто не может ей повредить быть со всеми. Вмешалась Оксана, мы еще немного поспорили, но она, конечно же, поддержала точку зрения Рим-Палны и как директор, заявила, что женщина будет присутствовать в зале, тем более, что будущая мать уже начала расстраиваться по поводу того, что ее хотят «исключить» по непонятным причинам, - и я в конце концов сдалась.

            Но этот сеанс все-таки не прошел без ЧП. Еще в самом начале, чувствовалось какое-то присутствие «тяжелого» субъекта, который нарушал общий настрой зала. Перед сеансом он встал и смело выкрикнул, что дескать, он нам не верит, и вообще ни во что не верит. Все это чушь и шарлатанство! Мы как могли, успокоили его, но сказать честно, он сильно нас «доставал». Как только все угомонились, - мы начали. «Полет» обещал быть не менее увлекательным, чем в первый раз, но через пять минут, этот самый «чернявый господин» вскочил с места и заорал, что было мочи, встряхивая помутневшей головой и отмахиваясь обеими руками от наступающего музыкального фейерверка звуков. Рим-Пална поспешила к нему и вывела из зала. Вернулась она уже к концу сеанса.

            Оказалось, что паренек покуривает травку, поэтому ей долго пришлось отваживать его от неожиданно наступивших непривычным способом «глюков», которые были ничто перед сгустком энергии, захватывающей подсознательные сферы психики и выводящей его из образа придуманного и разбитого мира. Когда он пришел в себя, то поблагодарил ее и сказал: «Теперь я ВАМ ВЕРЮ! Больше никогда не попадусь на подобные игры». Я не знаю, что он имел в виду, под словом «игры», - наши сеансы, или его тягу к наркотическому дурману? Но больше мы его не встретили на своем пути, зато вскоре у нас произошли другие «интересные» встречи, которые насторожили опять-таки своей необычностью.

 

***

            Мы с Петькой ждали «своих» около крылечка, расположившись на скамеечке, и жарились на восточном солнышке, обсуждая прошедший сеанс. Коля где-то задерживался с весьма интересным молодым человеком, страдающим от своих вещих, кошмарных снов. Он непременно должен был рассказать их своей мамаше (тоже весьма загадочной особе), - после чего они сбывались, обрушивая одну за другой бедой на голову бедного пацана. Ежели он не рассказывал их, то они не сбывались, но при этом его мамаша по несколько раз в день, приставала с одним единственным вопросом, интересующим ее в этой жизни: «Что же тебе сегодня приснилось интересного, сынок?»

            Сынок бубнил что-то невразумительное и испытывал при этом невероятное чувство вины перед матерью, за свое молчание. Мать же понимая, что ничего сегодня не добьется, - изводилась в истерике и становилась совершенно больной и разбитой (БЫВАЮТ ЖЕ У ЛЮДЕЙ ПРОБЛЕММЫ!) Вот Николай уже битый час и возился с этим занятным семейством, по очереди «воспитывая» то парня, то его любопытную мамашу.

            Рим-Пална после «разборок» с наркоманом, усердно занималась со своими клиентами, а вот Оксана в этот раз нас удивила! Она нагло, прямо-таки «нахватала» себе пациентов, чуть ли не насильно заставляя их «пролечиться». Мало того, она даже подбегала к «моим», «Колиным» и «Петькиным», - объясняя нам, да и им тоже, «не все ли равно, кто кого лечит!» Нас это сильно поначалу задело, но потом мы успокоились, так как благоразумие пациентов все-таки, несмотря на давление Оксаны, брало верх, и они застенчиво отказывались от ее услуг. Затем смиренно становились в очередь к своему «ведущему» целителю.

            Несмотря на это, все-таки, посеянное зерно паники и суматохи отвлекало всех и потому Оксана тоже задерживалась со «своими».

            Мимо нас пробежал неизвестно откуда взявшийся мальчишка-казах, с бритой головой, лет десяти. Одет он был в вызывающе-ядовитый красный спортивный костюм. Мы с Петей посмотрели ему в след, но ничего не сказали друг другу, так как нас все-таки возмущало поведение Ксаны, и мы ее «судили». Затем, спустя пять минут, этот мальчишка снова демонстративно прошел мимо нас и внимательно посмотрел в нашу сторону.

- Слушай, откуда он взялся на закрытой территории завода? – спросил невзначай Петька. Я тоже об этом задумалась, и сказала, что на сеансах его точно не было, - он очень был приметный, да и вообще, детей его возраста здесь нет.

Вскоре к нам подошел Коля в своем «обозленном» состоянии, которое имело всегда положительный результат, либо подсказку чего-то «недоброго».

- Видели? Что тут этот бритоголовый делает?

Мы пожали плечами. Коля продолжал:

- Я значит, с крыльца спускаюсь, а он мимо, да с такой рожей топает! И прямо под ноги норовит. Я цыкнул на него, - он обратно побежал. А сейчас, смотри, - опять с этой стороны вас обходит. Странно все это.

Да, действительно, было что-то недоброе и подозрительное в этом. На что?

            Выяснить это не удалось, так как времени не оставалось, - к нам подошли Славка, которого мы взяли с собой на этот раз, Рим-Пална, Ксанка, ее отец с Глебом Федоровичем, и еще какой-то мужчина с ними. Нам предложили развеяться и отдохнуть в горах, в чудесном мини-ресторанчике под открытым небом. Там бежит чистая вода в арыке, вкусно готовят манты и шашлыки, - в общем «райский уголок», по словам Глеба Федоровича, - его одно из любимых мест, где он может расслабиться и отдохнуть.

 

***

            Дорога в «рай» была не близкой. Мы проехали бесконечно длинную степь, где нам посчастливилось даже встретить, пробегавшее мимо, довольно большое стадо кабарги. Очень изящное животное.

            Наконец подъехали, и «высыпав» из машин, нас моментально ослепили искрящиеся на солнце вершины снежных гор. Воздух был замечательный!

            «Мини-ресторанчик» был расположен на окраине небольшого поселения. Он представлял из себя деревянные столы и скамеечки под густой зеленью деревьев. Между столами действительно пролегал арык, с изумительно-прозрачной водой. Рядом стояла какая-то белая хижина, которая и была кухней. Отовсюду доносился запах жаренных шашлыков и клубился дым, с примесью чего-то горьковато-кисловатого. Здоровенные мухи кружились в этом сочном аромате, нарушая санитарию. Отмахиваясь от них, мы устроились за столиком, под которым резвился, и впоследствии кидался на наши ноги, рыжий котенок. Когда нам принесли манты, политые чесночно-пряным соусом, шашлыки, посыпанные красным перцем, с колечками репчатого лука и тоже политые каким-то кисловатым соусом, а так же удивительно вкусное, прохладное пиво, - то мы действительно почувствовали, что-то похожее на рай.

            Наслаждаясь видом синих, снежных гор, и забыв обо всем на свете, мы слушали приятные, ненавязчивые мелодии казахской молодежной группы, похожей на «А-СТУДИО», доносившейся неподалеку, и поняли, что прав был Глеб Федорович, - мы приехали не напрасно!

            И ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ НАПРАСНО. Не успев «подсчитать» голоса в споре; какие манты вкуснее, - домашние, или эти, мимо нас, в десяти шагах, прошел (кто бы вы думаете?) тот самый бритоголовый мальчишка в своем ядовитом костюме! Он вышел из ворот ближней хижины и спокойно отправился пасти козу, озираясь и корча нам рожицу. «НАЧИНАЕТСЯ!» - подумала я, пнув Колю ногой под столом, так как он сидел к нему спиной и не мог видеть этого безобразия. Котенок тут же атаковал ногу.

 

 

***

- Что за ДЬЯВОЛЬЩИНА? – задумчиво произнес Николай…

плотно закусив, мы все разбрелись «парами». Дядя Жорик, Славка и мужчины пошли куда-то в глубь поселения, к старым знакомым. Рим-Пална с Ксаной направились погулять по той же самой тропинке, вслед за «нашим двойником», а мы с ребятами задумались над тем, как мальчик мог попасть сюда, за несколько сотен километров, и как ни в чем не бывало, - заниматься хозяйством? Вряд ли кто его привез на машине следом за нами. К тому же, по всему было видно, что мальчик не новичок в этом деле, - значит не приезжий. Как правило, в столь шикарном костюме коз в здешних краях не пасут. Получается, что это «двойник». Мы опять озадачились кучей вопросов.

            … Перед моим мысленным взором обозначился круг, состоящий из колец мишени. Окружение постепенно стиралось, от разрастающих колебаний волн, пульсирующих в центре колец, где ярко обозначился силуэт мальчика в красном костюме. На мгновение, я кажется лишилась рассудка, потому как волна силой оглушила меня, едва коснулась каких-то глубин сознания.

            Смешанное чувство смутной тревоги и неподкупной веры, охватило меня, целиком подавляя волю, когда я увидела, что кольца, словно клетки живого организма, разделились на двое и образовали нескончаемо-длинный коридор между собой. В этом коридоре, на какие-то доли секунды, оказался мальчик и разомкнувшись сам в себе, вдруг оказался в центре двух образовавшихся кругов. Нараставшее чувство тянущей боли и неуемная дрожь пронзила мой мозг, словно молния, неожиданно блеснувшая среди мутного, непроницаемого неба, и вместе с тем, я ощутила, как какая-то новая, неведомая жизнь призывает меня и беспрекословно подчиняет в круговорот этих новообразовавшихся кругов. Несмотря на их раздвоенность, они были прочно связаны единым ритмом непрерывно движущего механизма.

            Мальчишки, при всей этой круговерти находились в центре «события» и вращались в разные стороны кругов; один по часовой стрелке, другой – против. Их движения были слажены и синхронны. Когда они на мгновение встречались в границах затаенного бесконечного коридора, то сыпались искры и будто удар тока разбивал все мое существо. Это было настолько скоротечно, что тут же исчезало, не оставляя и следа, но память незабвенно хранила этот незабываемый миг, которым впоследствии я научилась управлять и растягивать его до тех пор, пока не находила выхода из пугающей и подавляющей мою волю ситуации. Только тогда, наступал момент внезапного прозрения, и удивительно ласкающей волны наслаждения…

 

***

            Маратик нас обрадовал! Небольшие изменения все-таки произошли.  Да нет, чего уж там: значительные изменения! За каких-то пару сеансов, у мальчика появился огромный интерес к окружающему миру. Он стал более активным и любознательным ко всему, что было в доме. Когда он натыкался на различные предметы в квартире, то спрашивал: ЧТО ЭТО? И ЗАЧЕМ? Раньше, рассказывала Саулия, он вообще не задавал вопросов. После того, как он реактивно изучил дом, стал рваться за калитку, чтобы играть с другими детьми. Его раньше, было не заставить поиграть с кем-то посторонним, - только с Айратом. Теперь ему стало тесно в доме и неинтересно «семейное» общение.

            У мальчика прекратилось постоянное слюнотечение. Довольно заметно повысился словарный запас. И что самое интересное, когда он «подскакивал» на своих, немного изогнутых ножках, - то в какой-то неуловимый момент, он делал ШАГИ, а не «скачки». Это выглядело очень трогательно и потешно на первый взгляд: три подскока, два притопа! Он как будто нащупывал траекторию своего пути, делая эти робкие, едва заметные шаги. Но он действительно, делал ЭИ ПЕРВЫЕ ПРАВИЛЬНЫЕ ШАГИ!

            А еще он стал рисовать. Мы все, особенно Рим-Пална, умилялись его живым и ужасным каракулям. Но самое главное, что он осмысленно рисовал дом, маму, папу, Айрата. Довольный дядька накупил ему кучу фломастеров, красок, карандашей и альбом для рисования. Саулия относилась к изменениям сына сдержанно, боясь «сглазить» его.

            Вечером, вернулись домой довольные и усталые. Мы еще долго вспоминали свои первые победы и отдых в горах. Уходя, Коля спросил Ксану уже в дверях; встречали ли они с Рим-Палной мальчика по тропинке, и что он делал с козой? Ксана удивленно посмотрела на него, засмеялась и покрутив пальцем у виска, сказала:

- Как что, - козу пас. Мы с ним даже поговорили немного. Ты чего, Коля?

- Я так и думал, - не обращая внимания на ее усмешки, произнес он и пошел.

            Мне одновременно стало смешно и грустно; и Колиным подозрениям и Ксанкиным удивлениям. Закрыв за ним дверь, она улеглась с Рим-Палной на их любимую кровать, а я устроилась отдохнуть в кресле, зачитываясь сонетами Шекспира, мне нужно было срочно переключить мозги, от всего происходящего, в иную плоскость.

 

***

            Рим-Пална трясла меня за плечо. Пробуждаясь от глубокого сна, я вскрикнула: в соседней комнате стоял шум и какая-то возня. Казалось, что все кругом летало вверх тормашками и взрывалось.

- С Оксанкой что-то случилось, - задыхаясь от наступившего удушья промолвила испуганная и растрепанная Рим-Пална, что было нереально. – Не знаю что и делать!

            То, что с Оксанкой что-то случилось, я осознала, когда та, словно ядерная бомба ворвалась к нам в комнату. Волосы дыбом, вся красная, - она крупными шагами «мерила» комнату, то в одну сторону, то в другую, расточая нервные вспышки молний во все углы. Ее взгляд был похож на пациента психбольницы. Уже знакомый мне ГОЛОС Ксаны доносился повсюду, заглушая беспомощную речь Рим-Палны, по мимике которой я поняла, что она побежала за ребятами. Ксана продолжала носиться, не замечая меня, и как обычно, стращала непонятно кого, своими заклинаниями:

            … - Призываю! Уничтожить темноту неверных. Щит мой дан Вам! Освятитесь! – Свет пронижет тьму. – Свидетельствую! – Заклинаю духом Несокрушимым – закройте пасть кровожадных. – Уходящая раса губит избранных приемников и Вы должны уберечь их. – Врата открыты. – Приносите жертвы и откроется ступень восхождения. – Свидетельствую…

            истерика у Оксаны была неимоверная. Я понимаю, что все это выглядело глупо, но в тот момент я молилась лишь об одном, чтоб ТОЛЬКО НЕ ПРИШЛОСЬ ВЫЗЫВАТЬ ПСИХУШКУ! Вот так, - думала я в растерянности, - доигрались!!! «Частенько слышала о том, что некоторые не выдерживают состояние «расширенного сознания», но чтоб присутствовать при эдаком страшном зрелище (?), когда еще пару часов назад мы мирно беседовали и смеялись с совершенно нормальным человеком, - и вдруг; он на твоих глазах превращается в дикого и неуправляемого сумасшедшего (!)…

            Рим-Пална, казалось, отсутствовала вечность. «Что же она так долго? Где ребята? Только бы не вызывать психушку! Что мы скажем дяде Жорику? Как после этого выйдем на сцену?» – тысяча вопросов промелькнула в голове, пока я ждала «своих», совершенно не задумываясь о том, что же делать с Ксанкой? Сказать честно, я не знала. Между тем, она не унималась, а наоборот, чуть ли не рычала:

            … - Уничтожьте враждебные силы! – Сокрушайте тюремные затворы духа. – Осудите ущербы и явите восхождение. – Ничто не остановит Руку Создателя нового мира…

            Я молча наблюдала за разъяренной Оксанкой, словно отстраненная каким-то невидимым пространством, которое делало меня все хладнокровнее к происходящему. ТОЛЬКО БЫ НЕ ВЫЗЫВАТЬ ПСИХУШКУ!!! Я вспомнила, что еще дома, как-то она призналась мне, что ей кажется, нет, - она знает; что «кончит» в психушке. ТОЛЬКО БЫ…

            Вбежали ребята и бедная, запыхавшаяся Рим-Пална, в наброшенном на плечи плаще, поверх ночной рубашки. Ночь была холодная, темная, чужая. Рим-Пална рассказывала уже позже, смеясь, что она долго возилась с дверью, потом перепутала со страху подъезд. Ей чудилось, что кто-то бежит за нею. Переполошила какую-то семью, и наконец, нашла ребят совсем в другом подъезде и на другом этаже. Долго барабанила руками и ногами в дверь, потом, кое что объяснив непонимающему спросонья Коле, стали будить Петьку. В общем, - натерпелась! Но несмотря на все ночные страхи, у нее в голове было одно: ЧТО ДЕЛАТЬ С КСАНОЙ?

            При появлении ребят Оксана негодовала еще сильнее:

… - Вам говорю и Вам указываю! Если хотите, - знание получите. – Мои избранные понесут слово мое. – Усомнитесь – потеряете все и не поймете будущих предначертаний. – Гибель вам, если ослушаетесь и предадите…

            Всю ночь напролет мы как могли успокаивали Оксанку. По очереди и вместе беседуя и «работая» с ней. На какое-то время она утихала, - видимо, перевести дух и набраться новых сил для будущих «выступлений».

            Начинало светать. Обессиленные, полусонные, с больными головами, мы уже сами стали думать, что скоро «поедет крыша» и у нас. Неугомонный, воинственный ГОЛОС все еще наступал, хотя немного был потише. Рим-Пална уже давно сидела молча, уставившись глазами в одну точку. Вдруг она встала, и уверенно произнесла:

- Оксан, пойдем – выйдем на кухню.

Та, уже качалась, но все еще продолжая свои измотанные угрозы и предупреждения, - повиновалась ей и вышла.

- Ну, она точно, понахваталась! – начал было Коля, а Петька уже слабеющим от «недосыпа» голосом, подхватил:

- А мне кажется, что еще дома, когда Светило беседовал, то закодировал ее, вот она и выдает программу на полную катушку.

- Да я сразу это понял, - продолжал озлобленный Николай, - то, все нормально, то как начнет: «приказываю». Нужны нам ее приказы. А этот бритоголовый, - я же говорил тебе, что связь тут какая-то…

- Да-а.

- И с Маратом тоже, - как подбежит в конце, давай обниматься… Что, я не знай! Портит она все, - закончил свою речь Коля.

            Слушая их диалог, я как бы понимала, что все это ЧУШЬ, но все-таки, что-то было в их словах… В то же время, в тот момент, я была вся напряжена и мысленно сосредоточилась на действии, происходящем в кухне.

            Вообще-то голос Ксаны стих, и казалось, что все улаживается, но меня охватила жуткая тревога, и опять предательское чувство болезненной грусти, которая предвещала нечто ужасное.

            Но к нашему удивлению, вскоре появилась улыбающаяся, тихая Ксанка и какая-то непривычно-серьезная Рим-Пална.

- Все нормально, - сказала она, но голос ее был дрожащим и взволнованным.

- Все нормально, - еще раз утвердительно, произнесла Рим-Пална. – Оксане сейчас очень трудно. Мы должны ее беречь. Она взошла на невероятно высокую ступень. Ей очень многое ОТУРЫЛОСЬ! Слишком большой поток информации, и ей тяжело сразу справиться. А так, - все нормально…

            Мы все переглянулись, не зная точно, как отнестись к услышанному. Ребята освоились быстрее, и пробурчав «угу», опустили головы. А Рим-Пална уже восхищенно добавила:

- Ну ребята, ТАК ВЗЛЕТЕТЬ, - это не каждому выпадает!

Мы успокоились, и облегченно вздохнули, глядя на нашу милую и спокойную «Просветленную Ксану».

- Придет время, - она все всем расскажет, а пока ей надо научиться справляться с потоком энергии. Это временно, - закончила Рим-Пална, и попыталась улыбнуться.

            «Ладно, вроде все действительно, спокойно и на своих местах,» - подумала я, а вслух спросила:

- А как же мы будем помогать ей справляться «в людях» с ее великим потоком «просветления»?

- Просто ее НУЖНО ЛЮБИТЬ. – был ответ.

И мы стали ее любить. Под словом «любить» подразумевалось «соглашаться со всем и не перечить ни в чем». А во мне продолжалась внутренняя борьба мучительно щемящей грусти с трезвым рассудком. В облике Рим-Палны я увидела что-то новое и чужое. Даже Ксана не так беспокоила меня, как это изменение во внутреннем состоянии «нашей мамы». Во всяком случае, мне больше не хотелось ее так называть, и что-то резко оборвалось в нашем взаимоотношении.

 

Глава – 3.

            И все же Ксанка была молодец, хотя мы тогда этого и не понимали. Несмотря на ее истерические выпады, - которые случались по несколько раз в день, (но менее продолжительные), - она встречалась с людьми и вела деловые переговоры, дома хваталась за уборку, стирку, и даже иногда успевала баловать нас чем-нибудь на ужин. Ко всему, она также продолжала работать и с пациентами. Надо к слову сказать, что она здорово разбиралась в эндокринной системе, четко видела внутренние органы, их изменения, и причину заболевания находила сразу. Да и вообще, то и дело, «поднимала» нас в медицине.

            Пациенты завалили нас визитами! Теперь, мы принимали даже по вечерам дома, так как не хватало двух часов отведенных дирекцией завода для оздоровления сотрудников. Как то в гости пришел дядя Жорик, и с трудом отыскал нас в своей небольшой квартире: во всех комнатах и в коридоре сидели люди и ждали своего часа. После приемов, мы совершенствовали методы лечения, обсуждали тяжелые случаи. Иногда ложились в постель далеко за полночь. И так бывало по несколько суток подряд!

            Все было настолько напряженно расписано, что мы практически только работали, работали и работали! Рим-Пална и Ксанка, как приходили, то сразу падали в постель, а мы с ребятами перекусив в столовой, сразу уходили отдыхать в парк.

            По словам Рим-Палны, Ксанке нужно было выстоять. И в общем, она держалась, как могла: была тихой, милой и даже паинькой. Правда, во всем, что она делала, чувствовался большой надрыв и огромное усилие. Она хваталась, за все, что надо и не надо. На предложение заменить директорскую должность, - мы получили отказ:

- Я справлюсь. Меня уже все здесь знают, и с вами не будут вести переговоры. Рим-Пална поддержала ее. На предложение оставить работу с клиентами, обрушился шквал эмоций:

- Вы что, с ума сошли? Оксана – там, где вам и не снилось… - Рим-Пална даже осерчала на нас за такую нелепую мысль.

            Поэтому, мы как могли, помогали, и не оставляли ее одну, - кто-то всегда был рядом. От лечения Марата она сама как-то отстранилась. Когда мы были с мальчиком, чтобы не оставлять ее одну, я попросила Славку «присмотреть» за ней, - мало ли что.

- Главное, во всем с ней соглашайся, - как заповедь отчеканила я ему. А от себя добавила испуганно-наслышанному Вячеславу, который понимающе качал головой и никогда не отказывался нам помочь:

- И ничего не бойся!

Ему ни разу не выпало «счастье» слышать ее ГОЛОС, присутствовать на «концертах», но он в «красках» был наслышан о ее выходках от ребят. Представляю.

            Несмотря на то, что все мы были еще вместе, во всем чувствовалось деление на два «лагеря». Рим-Пална очень жалела Ксанку, и будто боготворила, без конца повторяя нам, что ее нужно «просто любить». И хотя ребята соглашались во всем, и лишний раз не перечили, даже где она явно была не права, они не доверяли ей, и на прогулке в парке обсуждали ее действия и держались версии, что она «закодирована», а Рим-Пална «купилась» на жалости, поэтому тоже на «крючке».

            Я же признаться, оказалась в затруднительном положении, и была что-то вроде «слугой двух господ». Обстановка была ненормальной. С одной стороны, Рим-Пална с Ксанкой что-то явно не договаривают и не признаются в том, что нужно остановиться и разобраться во всем. Ксана в «лучшем» случае молчит, а Рим-Пална твердит одно, что ОНА ВЫШЕ НАС ВСЕХ, - ЕЙ НЕЧТО ОТКРЫЛОСЬ… С другой стороны, хоть ребята в чем-то и правы, но накручивают подозрения все больше и больше. Их как заклинило, что ОНА ТОЛЬКО ВРЕДИТ, и лучше бы занималась «кухней» и директорскими делами. А меня больше волновало состояние длительного напряжения Оксаны, я чувствовала, что в конце-концов должен произойти взрыв. И то, что я больше всего боялась, - произошло!

 

***

            Предпоследний сеанс, мы начали с небольшой перебранки, как обычно, по поводу беременной женщины. и хотя ничего страшного так и не произошло, - наше непонимание разрасталось, как снежный ком. Видимо, эта женщина служила для нас поводом.

            Во время сеанса не чувствовалось полного контакта и с залом. Внешне все выглядело вполне по-деловому, но каждый из нас ощущал несогласованность друг с другом. Но, как только закончилось музыкальное сопровождение мы наконец-то «добрались» до своих клиентов, и получали удовлетворение от индивидуальной работы с ними.

            Оксана ходила между рядом от одного пациента к другому жесткая и мрачноватая. Я работала с Любовью на сцене. Петька в стороне, недалеко от меня, нежно «общался» с милой старушкой. Народу оставалось немного – человек десять. Рим-Палну облепили женщины в «кружок». У нее была отличавшаяся манера работы: ее всегда охватывали «кружком». У нас же с Колей был принцип «очередности»: все стояли друг за другом, - зигзагом. Поскольку, Петька был «младшим», то он работал намного, и всегда как бы «с краешку» от меня, Ксана, как правило, - сама определяла «своих» и подходила по очереди к каждому, откровенно навязывая свои услуги.

            В этот раз, все проходило как обычно, и ничего не предвещало нарушить привычный ритм. Вдруг, вскочив от своего клиента, Ксана со всей яростью рванулась на сцену и заорала при этом, указывая на меня пальцем, как на «прокаженную»:

- НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИ! ТЫ ОТСТРАНЯЕШЬСЯ. Я – ПРИКАЗЫВАЮ!!! УБИРАЙСЯ, И НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ПОДХОДИ К НЕЙ!

            Я немного опешила от нового сюрприза Ксаны. Она обычно не набрасывалась конкретно, - тем более на меня, а больше «тянула» на ребят. Хотя, я не раз слышала обрывки фразы доносившейся из спальни: «это она во всем виновата»…

            Внутренне, я оставалась совершенно спокойной – даже удивительно. Единственно, что меня волновало, так это вытаращенные глаза совершенно несведущих и беспомощно озирающихся пациентов. А еще, мне было неловко перед Любовью, которая как-то сразу съежилась, глядя на не умолкающую фурию:

- Ты отстранена, ты никогда больше не сможешь лечить, потому что не подчиняешься приказу!

            Народ повскакивал со своих мест, с недоуменным интересом глядя на нашу сцену. Рим-Пална, испуганная и обескураженная, подскочила к Оксане, которая еще пуще кричала:

- Ты сейчас УБЬЕШЬ ЕЕ! Я приказываю, - отойди от нее, немедленно отойди!

Немного очухавшись, металлическим голосом я произнесла:

- Успокойся, поговорим обо всем позже.

Но где там, - «наша просветленная» не могла упокоиться, не доведя дело до конца. Самые напуганные стали тихонечко пробираться к двери от греха. Но тут случилось то, что мы уж никак не могли представить! Неожиданно, из-за бархатных малиновых штор, якобы имитирующих занавешенные высокие окна (которых, я подчеркиваю – НЕ БЫЛО), вылетела ворона, и каркая, старалась изо всех сил перекричать Ксанку, - начала суматошно кружить по верхушке потолка, иногда делая наглую попытку – броситься на публику! Петька с Колей аж пригнулись, от неожиданности кошмара! Признаться, у меня тоже пробежал мороз по кожею.

            Народ, совершенно запуганный всем происходящим, рванулся к выходу, с ужасом озираясь то на Ксану, то на ворону. Между тем, Рим-Пална, объединившись с Ксаной, уже вместе выговаривала мне, что я ничего так и не поняла в проводимом эксперименте. Что Люба       вот-вот могла бы впасть в кому, если не вмешалась бы вовремя Оксана. Казалось, что одни они не замечали птицы, которая вскрикнув последний раз, устроилась на люстре. «Темные силы» продолжали наступать на меня и отчитывать за содеянное. А я действительно, опять ничего не понимала. Откуда взялась ворона? Как правило, - ничего хорошего она не сулила. И в тот же момент, я стала обдумывать неожиданно пришедшую мысль: «это – конец!» Нужно срочно уезжать из этого города, с их воронами, мальчиками-«двойниками», подальше от этой сумасшедшей подруги, закатывающей истерики прямо на сцене. УЕЗЖАТЬ ИЗ ЭТОГО ГОРОДА, ОТ ВСЕОБЩЕГО ПСИХОЗА, ПОКА ОН ПОЛНОСТЬЮ НЕ ОХВАТИЛ КАЖДОГО!!!

 

***

            - Это натуральное колдовство! – глядя на победившую всех, гордую ворону, произнес Петя, - Смотри, как работают?

- Да она опасна для общества, ее нужно сдать в психушку, - иначе ее не остановить. – Коля был на редкость спокоен и продолжал: Мне уже надоели ее выходки.

- Ребята, я хочу домо-ой!, - заныла я, совершенно растерянная; мне не хотелось сдавать Ксанку в психушку, но то, что происходило, действительно, становилось опасным. Еще немного, и она могла бы наброситься на меня, - это я осознала уже позже, когда они с Рим-Палной после многочисленных угроз, забрали «музыку» и уехали на машине, оставив нас одних в незнакомом городе. «Нате, мол вам, - получайте!» Это было начало «открытой войны».

            Мы немного побродили вокруг здания, обсуждая, что же делать дальше? Коля сказал, что возвращаться к ним нельзя; раз уж они окрысились на меня, то в покое не оставят. Из всего следует, что мне придется жить с ними.

- Посмотрим, что будет дальше. Сегодня же собрание, и если ни к чему не придем, то уедем!

Потом вспомнив, что у меня был номер телефона Рашида, мы позвонили и вызвали его, чтобы он отвез нас к Маратику.

            Все-таки, этот Рашид, был удивительно симпатичным человеком, - он сразу понял, что между нами что-то произошло, увидев наши печальные физиономии, он предложил:

- Ребята, вы наверное устали. Так много работаете. Поедемте к нам на дачу в эти выходные.

Мы согласились. Только бы не проводить вместе время с нашими «врагами»!

            Пообедав в столовке, мы пошли «жить» на квартиру к Славке. Его дома не оказалось. В квартире стояла идеальная чистота, и невыносимая тишина. Мебели мало, но вся изысканная и со вкусом расставленная. На стенках висели те самые картинки из соломки, и удивительные маски, - еще одно увлечение Вячеслава. Маски были глиняные, покрытые глазурью. То страшные, то причудливо смешные. Во всей квартире ощущалась строгость, размеренность и порядок.

            Мне почему-то было холодно и неуютно в этой обстановке, и даже захотелось к моим «девочкам» – мегерам. В нашу, немного захламленную, разбросанными то там, то сям вещами, квартиру. А еще я поняла, что мне будет не хватать здесь абрикосового варенья по утрам, и моего любимого томика с сонетами Шекспира по вечерам.

 

***

            Через пару часов меня разбудил телефон. Проснувшись, я почувствовала себя еще более одинокой в этой чужой квартире. Коля сообщил, что звонил Славка, и что он пригласил нас к ним на собрание. К «ним», - было выделено.

- Уже и Славку прицепили, - зло произнес Николай.

«Да, интересно получается, - Славка живет там, я здесь», - подумалось мне.

- Ну что, - пошли. Без них, нам в принципе, все равно нечего делать.

            Пока мы шли, я все думала: «ну что ж, придется научиться компромиссам, и жить в «логове врага». Здесь с ребятами, я чувствовала сильную тоску, и хотя они заботились обо мне, я вдруг ощутила себя очень маленькой и беззащитной. Почему-то мне они стали как-то неинтересны, хотя я знала, что они верны и никогда не предадут, что бы со мной не случилось.

            Переступив порог «моей родной и уютной» квартирки, мы почувствовали жутко-неприятный запах непонятного происхождения. Такого запаха в природе нет! Омерзительный и назойливый, он вызывал неприятное чувство и сильное подозрение. В квартире никого не было. Это так же настораживало.

- Что они опять здесь делали?

- Ясно что, - колдовали! – пояснил Петя Николаю.

            Мы открыли все окна и двери, чтобы проветрить помещение, уселись на диван, и словно в гостях, стали поджидать хозяев. В квартире определенно, что-то было не так. Все перевернуто, будто что-то долго искали. Запах все еще чувствовался. Мы уже начали беспокоиться.

- Они точно что-то замышляют, - принюхиваясь, сказал Петька.

- Решили нас отравить, - усмехнулся Коля.

            «Наши» пришли минут через сорок. К удивлению, вместо грозных и ожесточенных, у них были радостные, оживленные лица. Казалось, что они только что посетили какое-то грандиозное шоу. «Издеваются», - прошептал Петька.

- А мы вам мороженное несем!, - как ни в чем не бывало, произнесла счастливая Ксанка. «Как это мило с моей стороны», - продолжал недобрый огонек ее глаз. Нас чуть не своротило, но мы приняли угощение, ожидая какой-нибудь гадости. «Гадость» вскоре последовала:

- А для тебя, - это она обращалась ко мне, у нас есть подарок!

- Подлизываются. Видать хотят на мировую идти, съехидничал Коля.

- Не бери! – сквозь зубы сказал мне Петька, как только Ксанка ушла за подарком. Рим-Пална, Ксанка и Славка, - торжественно зашли в комнату и преподнесли мне дорогую, шикарную заколку для волос в красивой упаковке. Я была тронута их вниманием и сдержанно приняла подарок, чувствуя однако недовольные взгляды ребят.

 

***

            Собрание происходило бурно. Коля с Петей высказали ВСЕ накопившееся, не стесняясь в выражениях. Рим-Пална как могла, защищала Ксанку, которая притихла и будто отсутствовала. Впрочем, как и мы со Славкой тоже. Перепалка затянулась, мне даже стало жаль надрывающуюся Рим-Палну. Всем было понятно, что нужно как-то примириться и выполнять подписанный договор с Дворцом Строителей, - там активно готовились к нашим выступлениям. Я поняла, что с Ксаной до собрания была проведена Рим-Палной тоже изнурительная беседа.

            Но понимания между «лагерями» не происходило, - обе стороны разговаривали на разных языках. Наконец, Рим-Пална не выдержав новой волны сопротивления ребят, обессиленная и измученная, призвала меня к благоразумию, и вспомнив наши прежние отношения, мы решили договориться вдвоем.

            Все нас оставили, и тогда мы довольно спокойно стали искать выход. В конце концов, после долгих обсуждений, мы как-то пришли к некоторому согласию, но в заключении Рим-Пална, нужно прямо сказать, - убила меня ИХ СЕКРЕТОМ, который имел двусмысленное запутанное содержание…

            Я была не готова к такому обороту! Оказывается, мы все были «ПОДСАДНЫМИ», - и никакого отношения и участия в наших сеансах не принимали (!). Этим всем заправляет Оксанка (слышал бы Коля), так как она имеет очень высокого Иерарха. Именно она всеми нами управляет, а мы на ее фоне, - просто любители. Но самое интересное заключалось в том, что ей нельзя «СВЕТИТЬСЯ», а нужно сделать так, чтобы все думали, что я – самая главная, то есть, чтобы я ее прикрывала. Иначе нам не справиться с новым залом и мы загубим все дело. Каково (?). Уж от кого, но от Рим-Палны я такого никак не ожидала!!! Ниже пасть было нельзя!

            В общем, я сказала, что ребят возьму на себя и попробую их убедить и соблюдать «правила приличия», а так же уговорю работать дальше, но каждый отвечает за себя и никаких «прикрытий» я не гарантирую, и вообще…

- Все ваши полунамеки, - они от лукавого, - закончила я.

Рим-Пална от безысходности покачала головой, и пообещала, что в свою очередь, поговорит с Оксаной по поводу ее «концертов», заверив меня, что ничего подобного больше не повториться.

 

***

            На последний сеанс ребята шли неохотно. Перед выступлением подбежала Ксанка и деловито предупредила:

- В общем, как договорились, - нельзя допустить, чтоб меня заметили.

Ужас!!! Они опять нас обвели! Мне стало обидно. Пытаясь вообразить масштаб очередного несчастья, я подумала, и вообще отказалась вести сеанс. Ребята конечно же были солидарны со мной. Мы сели позади, и стали наблюдать за действиями «главного Иерарха» Ксанки, так как не могли другим способом оградить ее территорию.

            … Лихо вскочив на огненную повозку, запряженную в неуемно-рвущуюся «тройку», Ксанка стеганула разъяренных лошадок по огненным спинам и стремительно взлетела к самому потолку зала. Народ съежился на мгновение и стал настороженно следить за ее скачками, где-то проваливаясь в изумительно-прекрасные звуки уже знакомой мелодии, едва исчезал смерч стихающих копыт, и режущий, словно ножом, звук повозки.

            Облетев несколько кругов на своей колеснице, Ксанка разгоряченная и взлохмаченная, будто вернувшись с шабаша, стала яростно разбрасывать, неизвестно откуда взявшиеся в ее руках, черненькие зернышки, похожие на семечки подсолнуха, только гораздо меньшего размера. Пригоршни ядерных вспышек стремительно падали с высоты на взбудораженную публику, застигая врасплох от неожиданности. Кое-кто пытался увернуться, отмахнуться от их центростремительной силы, которая по своему пугала их. Но они отчаянно вступали в этот неравный поединок, и изо всех сил старались раздвинуть вокруг себя пространство, отмахиваясь в разные стороны руками. Остальные же, покорно принимали «дар свыше», так щедро разбрасываемый Ксаной, потому как волею судьбы оказались во власти неизведанной доселе потока благотворительной мишуры…

            Музыка стихла. В зале чувствовалось какое-то беспокойство и растерянность. Многие смотрели на «взбунтовавшихся чудотворцев» (то есть на нас) и чего-то ждали. Оксана с победоносным видом прошла мимо и спустилась «в ряды» публики. Она была в своем рабочем состоянии и занималась своим делом. Затем к нам подошла Рим-Пална, и миролюбиво произнесла:

- Ну вроде все обошлось, да?

Потом, как обычно: Все увлеченно работали, правда некоторые пациенты сторонились в этот день Ксану. А когда мы уже уходили, к нам подошел молодой мужчина, который еще в первый сеанс познакомившись с нами, представился «местным лекарем», и пришел из-за любопытства; посмотреть, как мы работаем? (В среде экстрасенсов, это довольно распространенный прием любопытства). Так вот, он подошел и обеспокоено предупредил:

- У вас тут сегодня что-то НЕЧИСТО. Вот та девушка, - кивнул на Ксанку, - подходит к людям и как будто закладывает в каждого черное ядрышко, явно подписывая им дорогу в ад.

Мы молча кивнули ему головой, но Ксанку не выдали. Он удивленно продолжал моргать глазами, тогда Петька похлопал его по плечу и нагло произнес:

- Иди – иди, все у нас нормально. Мы работаем по новейшей методике.

            Так закончились наши первые выступления, несмотря на все наши споры, непонимание и конфликты, все-таки мы имели большие успехи! Прощаясь, зал от всей души благодарил нас.

 

Глава – 4.

 

            После заключения контракта о «перемирии» с Рим-Палной, я все время пребывала в довольно предательском состоянии «вашим-нашим». Так, испытывая неодобрительные взгляды, или «закулисные» речи в мой адрес, а иногда и обычную ревность, - я довольно удачно освоила все правила компромисса, и успешно справлялась с новой ролью: двойственность которой, с этого момента, уже воспринимала как судьбу, полную сюрпризов, которые присутствовали и в любых других комбинациях моей жизни. Явление это, надо признаться малоприятное, и весьма некрасивое, но с другой стороны, я не видела более разумного решения в сложившейся ситуации. Каждая из сторон так отчаянно нуждалась друг в друге. Да и мне самой, как я уже говорила, было крайне важно, быть с теми и другими. Иначе пропадал неподкупный интерес и появлялась какая-то вялость к жизни.

            Зависимое состояние, между тем, подчиняло меня судьбе, а я ожидала более милостивого ее участия, - пока данная ситуация не разрешалась сама собой. Зажав меня в угол, где не имея ни сил, ни воли, ни желания какого-либо содействия, совершенно измотанная, я плыла по течению без малейшего сопротивления, - полностью полагаясь на покровительство Всевышнего.

            «Со временем, судьба объяснит каждому свой урок», - думала я, собираясь в субботу с утра пораньше, тайком от своих «подруг» к ребятам. Правда совсем незаметно улизнуть не удалось, так как Оксанка зорко следила за мной.

- Несет же куда-то в такую рань! – съехидничала она, высунувшись из спальни как раз в тот момент, когда я закрывала входную дверь.

            В условленном месте, нас уже поджидала машина. Обеспокоенный Рашид то и дело поглядывал на часы, а Саулия играла с Маратиком на заднем сидении, когда опаздывая, мы незаметно подошли к ним.

- А я уж думал, что вас не отпустили, - весело встретил нас Рашид.

            Дачный поселок был расположен в горах. «А вот он и наконец!» – зажмурившись от страха, подумалось мне, когда машина медленно проезжала по узким дощечкам подвесного мостика, который раскачивался над ущельем вправо и влево.

Позже, я часто вспоминала этот ужасный мостик, поскольку, он ярко отражал ощущение того момента, так похожее на состояние расстроенной психики, перегруженной противоречивыми чувствами или подозрительностью сомнения, с поверхностным суждением неведения, а так же хитрой ловушкой излишнего самомнения, которая неизбежно погружает человека из одной иллюзии в другую, лишая тем самым, подлинную значимость происходящего момента, заменяя его лишь жалкой ностальгией по настоящему.

Именно на таком тернистом пути и оказалась тогда наша компания. Но тем не менее, оглядываясь назад, понимаешь, что паутина той неизбежности была соткана так безупречно, что мы могли лишь слепо подчиняться опасным и увлекательным событиям того времени.

            Оглядев постройку, именуемую «дачным участком», а так же огроменную территорию грядок, «заросли» кустов и деревьев, кое-где натыканных небольшим «забором», - мы от души отдохнули, пообщались со всей семьей, распили трехлитровую банку удивительно вкусного компота, откушали нехитро приготовленную трапезу Саулии, и провели со всеми общий оздоровительный сеанс. После чего, все стремительно рванулись на свободу. Коля с Петькой тут же полезли на вершину горы, вернее, сделали заранее безуспешную попытку «преодолеть вершину». Горы были довольно высокие, с лысыми уступами, и производили грозный и непреступный вид. Словно крепость, они «кольцом» обхватили дачный поселок, который казалось, был мертвым. Разве только невероятно крикливые, огромные птицы нарушали безмолвие своими бесконечными перелетами с одной стороны гор на другую, а затем скрывались в круглых отверстиях, которые и служили им убежищем.

            Глядя на эту мрачную, пугающую своей дремучей холодностью картину, несмотря на палящее солнце, которое освещало одну сторону гор, а другую, казалось навечно обрекая в темноту, - я ощутила какой-то глубокий, и в то же время такой непостижимый смысл происходящего со мной в этой незнакомой и чужой местности, куда занес меня случай. Чувство безысходности одиночества и пустоты нахлынуло на меня в окольцованной свободе и я вдруг осознала значимость странного приключения, которое несомненно оставило незабываемый след в моей жизни и многое определило в ней.

            Вернулись мы поздно. По дороге домой обдумывали версию нашего отсутствия, но так ничего толкового и не придумали. Беспросветно черное небо давило своей тяжестью, а безумно-сумасшедшие, яркие и многочисленные, беспорядочно разбросанные звезды, казалось вот-вот оторвутся и упадут нам на голову. Так близко они были от нас, что до них можно запросто дотянуться рукой, именно эта безрассудная мысль и владела нами тогда, отвлекая от всяческих оправданий.

            Оксанка, Славка и Женьчушка весело играли воздушным шариком, и мое столь длительное отсутствие демонстративно тем самым не обнаруживалось ни каким образом. Казалось, что все они были счастливы, даже Грей, лежа в кресле лениво наблюдал за полетом невесомого шарика, не поднимая головы – одними глазами,  - поэтому мое присутствие оказалось весьма некстати.

Рим-Пална уже отдыхала. Я обрадовалась, что ничего не нужно объяснять, придумывать и изворачиваться, а потому сразу удалилась в кабинет дяди Жоры и увлеклась двадцать пятым сонетом:

            … Кто под звездой счастливою рожден,

            Гордится славой, титулом и властью.

            А я судьбой скромнее награжден,

            И для меня любовь – источник счастья…

 

***

            Наконец-то, мы начали свои выступления на сцене, которую выбрал Николай! Забывшие на время свои распри, мы надеялись в этот раз на лучшее, что может быть, поэтому все тщательно готовились и выглядели по типу «праздник».

            Полпятого наш «НИССАН» подкатил к парадному входу Дворца Строителей, где мы были сразу приятно удивлены. Перед самым входом красовалась большая и яркая афиша, с объявлением о наших выступлениях: «впервые, в нашем городе…» Рим-Пална удивленно воскликнула:

- Ну надо же, надо же, как нас любят!

Коля тоже весь светился, да и вообще, нам всем было лестно и очень приятно. Когда мы зашли в зал, то на душе стало еще радостнее; перед нами была настоящая большая сцена! Длинные ряды стульев, друг за другом уводили зал в бесконечность, так что захватывало дух, при одной мысли о том, что скоро это огромное пустое пространство наполниться шумом, гамом, суетой.

            На какое-то мгновение, мне вдруг показалось «а что, если ЭТОГО не произойдет?», - тогда зал так и останется одиноким и холодным, а голые стулья, словно солдаты в строю, будут смирно стоять, парадно сверкая лаком… мои сомнения тут же исчезли, едва я взглянула на Николая, который сразу же взялся за дело, будто вся его жизнь прошла на этой сцене.

            Он очевидно не доверял специалистам по настройке освещения, и стал сам руководить этим увлекательным процессом. Все вокруг сразу наполнилось разноцветными огнями, которые то и дело вспыхивали и гасли, зажигались, - снова гасли, и весело прыгали по залу, наполняя его теплотой.

            Затем он размахивая руками долго беседовал с ответственным за звуковое оформление. Вероятно, он его тоже не устраивал, отчего паренек, после разговора с непреклонным Колей весь как-то съежился, и в конце концов сдался, а Николай довольно ловко покрутил какие-то провода и шнуры, перебросил их местами, еще что-то повертел там и наконец воскликнул, довольный самим собой:

- Порядок!

Специалист по «шуму» безучастно пожал плечами и пробурчав «как знаешь», удалился из вида.

Рим-Пална и Оксанка, проходя мимо, весело подмигнули мне, кивая головой в сторону Николая. Петька тоже решил как-то «проявить» себя и пошел «в народ», который уже потихоньку стал заполнять помещение. Он заботливо помогал усаживаться и устраиваться поудобнее.

            Я потихоньку освоилась со всем происходящим и с интересом стала знакомиться с закулисной жизнью. То и дело заглядывая то в один, то в другой уголок, изучала всю подготовительную возню и суету, впитывая ауру этого мира. Наверное поэтому, глядя теперь на выступающих артистов, я прекрасно знаю и понимаю, что происходит до выхода на сцену с ними, и немного завидую им, потому что СЦЕНА – это действительно – наркотик. Кто хоть раз почувствовал ее «будни» и «праздники», - тот уже никогда не сможет забыть это особое пьянящее и волнующее, как шампанское, незабываемое состояние души!

            Народу набралось целый зал. Люди даже устраивались между рядами и на лестницах, из-за чего возникло некоторое замешательство с администрацией.

            От всего этого участия, мы все стали дружными и собранными, как единое звено в цепочке человеческих судеб, ради которых и приехали в этот город.

            Наше выступление прошло на «ура», а затем снова началась обычная работа, которая закончилась уже в десятом часу. Народу было значительно больше, чем при первом выступлении на территории завода. Очереди у каждого выстраивались неимоверные! Казалось, что этот «наплыв» никогда не кончится. Но как ни странно, мы могли не только заниматься лечением, но и просто от души беседовать с пациентом на отвлеченные темы «за жизнь», смеялись вместе с окружающими над особенно потешными случаями и историями. Время словно замедляло свой бег, растягивалось и работало на каждого.

            Наверное тогда мы уже становились профессионалами. Мы как будто не лечили, а играли все вместе в одну интересную и увлекательную игру, и эта игра приносила фантастические результаты! Может быть потому, что каждый усвоил и соблюдал правила игры.

            Здесь нас действительно любили! Мы постоянно получали приглашения в гости, нас заманивали то на плов, то на бешбармак. Нас просили пожить, погостить у них. Каждый раз мы приезжали домой с огромными охапками цветов, и долго расставляли их с Ксанкой в китайские вазы, которых иногда даже не хватало.

            Народ словно обезумел! Многие, получив свою»порцию» общения не уходили, а все еще толкались рядом, мешая остальным. Постоянно искали всевозможные способы побыть, как можно ближе к нам.

            Я до сих пор не могу забыть случай, как одна шустрая бабуля, так полюбила Колю, что ходила буквально за ним по пятам, стараясь, где возможно дотронуться до него хоть пальцем. А когда доходила «законная» очередь до нее, что тут творилось! Окружившие эту парочку люди катались со смеху, от шуток да прибауток бабули, от ее всевозможных признаний в любви. Коля, раскрасневшийся от работы, довольный от столь многочисленного внимания, прямо ложился на бабулю, для полного ее ублажения, доводя окружение до истерического хохота.

            Зал, который выбрал Николай, был в отличие от первого большим, добрым и веселым. А все мы были в нем артистами, играли главные и второстепенные роли, сценарий которым писала сама жизнь.

 

***

            Но не все было так весело и беззаботно. И хотя работали мы уже все слаженно и все лучше и лучше, как ни странно, отношения между нами становились все хуже и хуже. Возвращаясь домой, мы разделялись на два лагеря, и никто не хотел сложить оружия.

            После работы, или в свободное время, Рим-Пална и Ксана падали в кровать от усталости, и почти ничего не ели, объясняя это тем, что они много и плодотворно работают (при этом шел подтекст «а вы только хихикаете там»), и конечно расходуют большое количество энергии, но потому как «находятся в постоянном потоке», то их организм пополняется резервной энергией. При этом, они не испытывают чувства голода, а потому им открываются все более и более тонкие сферы знания и откровения, как святым во время поста. Они жили под девизом: НАШ ЖЕЛУДОК ПУСТ, – НО ГОЛОВА ПОЛНА ИДЕЙ.

            Что ж, это, наверное, правильно, но мы с ребятами жили, как будто в другом мире, и поэтому, в свободное время всегда уходили гулять в парк, или слонялись по магазинам, ели шашлыки на улице, которые повсюду заманивали (особенно Колю) своими аппетитными запахами, и уж обязательно обедали в столовой. Наш девиз был: КТО КАК РАБОТАЕТ, - ТОТ ТАК И ЕСТ.

            Но наши постоянные прогулки у моих «подруг» всегда вызывали неодобрительные взгляды в мой адрес. И когда чаша терпения переполнялась, мне неоднократно выговаривалось в различной форме, что мы «дескать», не затем приехали, чтобы по магазинам шляться. А шашлыки, так то вообще – «собачье мясо». «И как ты вообще , можешь принимать такую грубую пищу?» – возмущалась Оксанка.

            Я, конечно, не спорила с ними, пытаясь любыми способами сохранить более или менее мирную обстановку, но думала иначе: «Может быть мы приехали и не затем, чтобы по магазинам ходить, но и не для того, чтоб в кровати валяться». (Причем, весьма сомнительной).

            Мои же «мальчики» по поводу их отдыха имели иную версию, и нередко обсуждали ее.

- Это они потому все время заваливаются спать, что у них не хватает энергии работать с таким количеством народа, - говорил Петька.

- Да и вообще, Ксанка работать не может, а потягивается с Рим-Палной, вот та и устает. Ты вспомни, ведь Рим-Пална всегда была «генератором», а сейчас они «в паре» работают после сеансов. – продолжал Николай. – Да и вообще, «по крупному», они работают за наш счет.

- Ага, а Ксанка так вообще, только черные ядрышки способна закладывать, - ухмыляясь, добавлял Петруха.

Вот такие недоверчивые мысли возникали у моего второго «лагеря». И все-таки мне было весело и легко с этими чудаковатыми и живыми ребятами.

            Однажды, я долго смеялась над их размышлениями по поводу: «есть ли целителю мясо?». Видимо, наслушавшись «девочек» о великих откровениях за счет их постной диеты, они тоже решили «подтянуться» и приблизиться к некому уровню.

- Знаешь, - начал Коля, - обращаясь ко мне, обложенный грудой шашлыков, - я решил; приеду домой, и не буду есть мясо. Скажу Лидии Васильевне, - ты свари бульон, - суп то я есть буду, а вот мясо - нет, убери. Ведь бульон-то можно? – заглядывая мне в глаза, спросил он.

Я только было хотела выразить свое мнение на счет бульона, меня опередил Петька, у которого груда шашлыков была чуть поменьше, но тем не менее, он видимо тоже принял важное решение (скорее всего, они его вместе приняли) и так как не хотел отставать от друга в духовном росте, произнес:

- Я тоже решил отказаться от мясного. Мне идет, что тогда мне откроется нечто такое… - и его глаза устремились куда-то далеко в голубое небо. Наступила пауза. Коля перестал грызть шашлык, задумался.

Я спросила:

- Совсем откажетесь?

- Ага. Вот если только сало… Сало буду есть.

Мы с Николаем переглянулись и засмеялись.

- Ты что, я не знай, - сало то ведь как раз и нельзя есть. Это разве не мясо? – осудил его Коля. В БИБЛИИ написано, что свинья, - это грязное животное.

Я продолжала тихонько хихикать, не зная что сказать им обоим.

- Не-е, я без сала не могу. Мы – хохлы, без сала не можем. – заключил Петр.

            Что же касается меня, то я не стала рваться к открытиям, а до сих пор ем все, что мне нравится. Однако шашлыков с ребятами я уже есть не хотела. Видимо «черное ядро» Ксаны по поводу «собачьего мяса» запало, и отравило мне душу. Да и не только мне…

 

***

            Однажды, Глеб Федорович пригласил нашу веселую компанию в гости на какой-то юбилей. Он был охотником, и хотел нас удивить вкусной жареной птичкой–кеглик.

            Маленькая птичка-кеглик, была похожа на обычную курицу, только ее мясо было пожёще, поэтому она на нас не очень-то произвела впечатление. Но зато, впечатление произвели гости, которые едва умещались в довольно большой квартире.

            Все они были людьми интелегентными, одаренными и широко известными в этих краях. Естественно, нас пригласили не только из-за птичек, а для снятия «порчи», «сглаза» и прочих болячек. Да и юбилей, как нам показалось, был специально инициирован. Для некоторых из собравшихся, было просто любопытно в «живую» пообщаться за одним столом с нашумевшими целителями, и так сказать, во отчую увидеть все своими глазами, «попробовать», или даже открыто выразить свое недоверие к нам.

            Мне для «экзамена» попался грузный и важный господин. Какой-то начальник. Он перенес два инфаркта и жил буквально «с таблеткой под языком». Его обеспокоенная жена умоляла меня «посмотреть» мужа и хоть чем-то помочь. Сам же Асылбек Ержанович, нехотя плюхнулся в кресло, ради неимоверных уговоров своей жены, и сразу заявил голосом не терпящего возражений, что он мне не верит.

            Я спокойно сказала, что для меня это не имеет никакого значения и принялась за дело. Сначала он безразлично смотрел то на меня, то на стену, потом ему стало интереснее и он начал «прислушиваться» к тому, что происходило внутри его. Затем, равнодушным голосом сообщал, что дескать: там потягивает, там покалывает, то вдруг волна холода пробежит, то тепла. Различные колебания и ощущения он испытывал, когда я решила провести универсальный массаж на расстоянии, не прикасаясь к нему руками, а лишь мысленно охватывая те или иные участки тела. Нужно сказать, что этот прием, я применяла редко, в исключительных случаях, и этот недоверчивый господин, как раз попадал в этот список. Коля тогда обычно спрашивает:

- Шалишь?

- Шалю. – отвечала ему я.

            Перед моим внутренним видением предстало трухлявое нутро моего пациента, которое в конец измучило его сжимающими и режущими болями за грудиной и постоянными приступами стенокардии. До «веры» ли ему было. (интересно, как он еще работал, да и начальником?).

            После сеанса жена без конца благодарила меня, но пациент был непреклонен:

- Все равно не верю!

Однако, когда мы уходили, он подошел ко мне и протянул свою визитную карточку. Наверное, это благоверная супруга убедила сделать его столь трудный шаг, так как беседуя с ней, я сказала, что одним сеансом не обойтись, слишком все сложно.

            Асылбек Ержанович протянул мне визитку с телефоном, и был просто уверен в том, что искать его и звонить должна я. Он так привык, - ему все были должны.

            Впрочем, я и позвонила. К моему удивлению, он очень обрадовался и стал рассказывать, о своих первых изменениях. О том, что он хорошо спал, и ему снился странный сон: будто он весь находился в серебристом свете и ему было так отрадно от его лучей. (Почему-то всем моим пациентам снился сон, непременно с серебристым светом. Да в общем-то ничего странного, ведь мы постоянно находились «на связи» с теми, кто так или иначе доверял нам свою судьбу и даже во сне шла активная работа).

            В общем, встретилась я еще несколько раз с этим человеком, - и в нем произошла какая-то перемена, которой даже он сам удивился.

- Вы представляете, - говорил он мне, как своей лучшей подруге, - я обычно такой нервный и вспыльчивый, вдруг стал таким спокойным и уравновешенным. Более того; раньше я всегда без стеснения орал на собраниях на подчиненных, а теперь даже сам призываю к спокойствию и порядку, чем вызываю удивление у окружающих.

Приступы стенокардии больше не беспокоили его, повысился тонус и работоспособность, - вот такая нехитрая история о «вере».

 

***

            Вернулись мы с ребятами из гостей пораньше, так как Оксанка разошлась тогда не на шутку, - это была ее территория и она была королевой бала! Нам там было нечего делать, а у нее не было отбоя от желающих «подлечиться». Ведь рядом был ее отец, да и она сама многих знала уже. Поэтому, когда нам наскучило сидеть сложа руки, и все кеглики были съедены, мы захватили Славку и поехали к нему.

            Славка за последнее время заметно отошел от ребят, и в основном пропадал в нашей квартире. В особенности, большую часть времени он проводил с Ксанкой. И это понятно: ребята просветили его на первых этапах «духовного роста», и стали ему неинтересны со своими подозрениями и причудами. Ему уже требовался более высокий уровень интеллекта, который он и нашел в Ксанке. Тем более, что она постоянно призывала к знаниям, а он именно к ним и тянулся.

            Выпив кофе в прохладной гостиной, за круглым журнальным столиком, мы с Вячеславом ушли на кухню с темой о технологии изготовления масок. Потом разговор незаметно перешел на Оксану. Славка, как всегда долго молчал, - видимо собираясь с мыслями, - но мне уже была знакома его манера «подготовки» вопроса, который приводил в смятение его душу. Затем, он решился и размеренным голосом спрашивал о том, над чем долго размышлял, и в принципе для себя уже знал ответ, но ему еще было необходимо подтверждение его домыслам.

- Ты помнишь, когда вы в последний раз выступали в заводе: - спросил он.

Как не помнить!

- Так вот, мне показалось тогда, что Оксана что-то не то делает.

Было заметно, что он волновался, но немного помолчав, продолжал:

- После сеанса, когда она подошла ко мне, я заметил, что как будто в груди мне мешает что-то, давит как будто. Ну вроде маленькой горошинки. И самое интересное, - продолжал он уже более уверенно, - что позже когда я бываю с ней, то это вроде исчезает, а вот когда один, то сразу появляется эта червоточинка.

Я не знала, что ему сразу ответить, как объяснить то, что было на самом деле. Сказать просто, что Оксанка – «вампир», - не мой профиль, да и Славка бы мне не поверил. Вернее, поверил, но ответ мой его бы не удовлетворил, или запутал. Поэтому, для начала, я с усмешкой отмахнулась:

- Ну и что! Ведь при ней-то у тебя все нормально?

- Нормально. – Славка задумался.

- Но ты знаешь, мне кажется, что здесь что-то не так. И Оксанка тоже не виновата. Она как будто… - но он не закончил свои мысли, в кухню вошел Коля и спросил:

- Что за базар?

Разговор естественно оборвался. А я, признаться, была рада, так как не готова высказать и объяснить то, что было для меня и загадкой, и в то же время, я чувствовала, что знаю правильный ответ, но он как бы еще не родился. А про Славку подумала: «Умничка. Пожалуй, он превзошел своих учителей». Он действительно был талантлив. Талантлив во всем.

Я уходила домой спокойной, так как знала: он справится.

 

***

            Петька пошел проводить меня. И как только мы переступили порог дома, то очумели от уже знакомого нам омерзительного запаха.

- Да что они, я не знай… - рассердился Петр, используя для усиления своего негодования Колино выражение.

            Я заглянула в спальню, Рим-Пална уже отдыхала. Запах стоял во всей квартире. В конце коридора, из стеклянных дверей, мы увидели просвечивающийся свет с кухни, и тихонько подошли к ним. То, что мы увидели, заставило меня вздрогнуть от неожиданности. Сосредоточенная и злая Ксанка стояла у стола и держала над трехлитровой банкой с водой вытянутую руку, при этом она что-то не переставая шептала, как заклинание.

- Да она отравит нас всех! – воскликнул Петька, и пошел разбираться с колдуньей, тут же застигнув ее на месте преступления.

Мне стало обидно за себя, за Славку, за ребят. Неужели она все делает это осознанно? Неужели, мы ошиблись в ней? И по сцене, которую я увидела через стекло, я поняла, что ошиблись!

            Когда на нее «набросился» Петька, Ксанка заулыбалась, переменилась в лице и отпиралась, повторяя одно и тоже:

- Какой запах? Ты что, Петя? Какое колдовство?

Ребята оказались правы. Драматично, но это так! Оксанка умышленно вредила. Но зачем? Или она уже вжилась в новую роль – злодейки, и у нее уже просто руки чешутся, - она не может что-нибудь не нагадить?

            Она ведь уже давно больше не заходилась в истерике, да и устрашающий голос мы стали забывать. Наоборот, ее теперь часто можно было встретить улыбающуюся, а голос до того был мягок и сладок. Приторно сладок, по сравнению с глазами, которые метали молнии.

            На крики Петрухи вышла Рим-Пална, и заспанным голосом спросила:

- Что опять? Не спиться?

Оксанка сама рассказала ей о запахе, о колдовстве и вообще обо всех смертных грехах, в которых мы, ее бедную, подозреваем. При этом, она ехидно улыбнулась и налив в стакан воды из той самой банки, демонстративно отпила половину и спросила:

- Ну что, я еще жива?

Рим-Пална как-то себя странно повела. Она не стала, как обычно выгораживать Оксанку. Видимо, тоже поняла, что та переигрывает, а невозмутимо и обнадеживающе, как и раньше, сказала:

- Ладно, Петюньчик, ты иди. Поздно уже. Мы тут разберемся. Иди. – и повернув его за плечи, тихонько подтолкнула к двери. Мне стало жутко. Почему-то захотелось броситься к Петьке и не отпускать его. «Сейчас, они меня вдвоем-то и одолеют», - предательски мелькнула мысль. И хотя весь вид Рим-Палны был спокойным и до боли знакомым еще по тем временам, я усомнилась в ней.

            Дверь захлопнулась, и Петька ушел, ни сказав ни слова. Я даже обиделась на него. Подумала: «Коля ни за что бы не ушел. Какой же он все-таки…»

 

***

            Рим-Пална очень серьезно попросила Ксанку выйти из кухни. Я немного пришла в себя, еще больше удивляясь, что она становиться прежней. Затем она молча взяла банку, вылила в раковину всю воду. Тоже проделала со стаканом, ополоснула их и поставила в сушилку. Вымыв чайник, она налила воды из под крана и зажгла газ. Я непроизвольно следила за ее обычными действиями, и с каждым ее движением успокаивалась. Потом она достала пачку индийского чая и заварила чайник. Села.

- Послушай-ка, что я скажу, - сказала, разглаживая узор на салфетке. Мне вдруг стало так хорошо, тепло и уютно, что я чуть не заплакала. «Наконец-то», - подумалось мне чувствуя как оборванная нить нашего взаимопонимания снова завязывалась в прочную связь.

- Оксанка влюбилась в Славку.

Я вытаращила на нее свои пожухлые глаза:

- Как влюбилась? – глупо спросила я, будто она сказала, что Оксанка испарилась.

- Влюбилась, и теперь не знает, что делать.

Боже мой, - этого еще не хватало! Наша Ксанка – директор и повариха, злодейка и истеричка, разрываясь между небом и землей, еще имела несчастье влюбиться!!!

- Но, Рим-Пална, как же? Ведь он ей вроде, как «сводный брат»? Ну не по крови, но все-таки…

- В этом-то все и дело. Но знаешь, она ведь все предвидит, что произойдет, вот и нервничает. Да и Славка видно тянется к ней. В общем, тяжело ей, - Рим-Пална вздохнула.

            Да-а, вот оно оказывается, как получается. Пока мы тут «воюем», - жизнь идет своим чередом и на наших глазах кипят страсти, а мы, ясновидящие, даже не замечаем этого!

            В кухню заглянула лукавая, и в то же время невинно-милая рожица Ксанки.

- Мне же скучно.

- Подожди немного, сейчас чай будем пить, - как-то ворчливо обрезала Рим-Пална.

Я была совсем обескуражена; к Оксанке появилось какое-то новое, незнакомое чувство. Не то уважение, не то восхищение, не то жалости. Она стала для меня иной, и я тут же забыла все ее «проделки», истерики, пакости, - даже появилось желание оберегать и всячески помогать ей бороться за любовь! Да и к Славке у меня были довольно теплые чувства. Кто знает, а может, у них, что и получиться?

            Так я думала, пока Рим-Пална разливала чай в чашки. На душе было хорошо, как-то по семейному приятно. У нас закончилось абрикосовое варенье, и Рим-Пална достала из холодильника банку вишневого, - не менее вкусного и так же многоуважаемого нами варенья. Взглянув на банку, я все вспомнила! Ишь, хитрые, - любовью решили меня заморочить!

- Рим-Пална, любовь-то любовью, но я сама видела, как она шептала что-то над банкой, - не унималась я.

- Ой, да мало ли что! – чувствовалось, что ей ужасно надоели мои глупые вопросы, - Ну гадала может быть она там, или еще что! Ты же умная девка, что ты в самом-то деле!

И действительно… что я в самом-то деле?

            Мы все дружно сели пить чай. Ксанка была со мной очень приветлива и внимательна. Она поняла, о чем был у нас тут разговор, и совсем не смущалась, что я знаю теперь ее тайну, а наоборот, была как будто рада, что обретает в моем лице союзника.

            Я решила, что мне тоже не нужно скрывать свои сомнения, и прямо спросила:

- Объясните мне тогда, что это за запах стоит в квартире?

Рим-Пална заговорчески переглянулась с Ксанкой, и призналась честно:

- Мы не знаем. Сами удивляемся. Поверь, никто ничего не делал, все нормально. Что интересно, нас провожал Юрий Георгиевич, и когда мы зашли, запах уже был, но он ничего не почувствовал.

- Но запах-то есть!

- Есть.

Ксана налив еще всем по чашке чая, сделала бутерброды.

- Видимо у нас открылся какой-то сверх обонятельный канал, и мы чувствуем то, что обычно не ощущается, - заключила наша умная влюбленная.

«Интересно, и как она будет «терять голову» при своем-то уме?» – про себя подумала я. А в проем, она и так сумасшедшая! Угораздило ее влюбиться в родственника, - другого найти не могла…

            Мы перешли в комнату. Здесь, даже при открытой форточке было трудно дышать.

- Ну надо же что-то делать! – чуть не плача сказала я. Мне не нравиться состояние бездействия в экстремальных ситуациях.

И МЫ СТАЛИ ДЕЛАТЬ…

Подключив силу мысли, и объединив наши усилия, мы попытались проникнуть в тайники природы. Расщепляя молекулы воздушной массы, все сильней и сильней увеличивался поток энергии, а мы боролись с неизвестно возникшей природой этого странного запаха.

            Через десять минут запах исчез. Но охваченные приливом обрушившегося потока, мы не могли остановиться и продолжали уже работать по инерции. Через пару минут комната вдруг стала наполняться разряженными частичками воздуха. Мы заулыбались, как дети, от подобного чуда. Воздух стал настолько свежим и чистым, будто мы находились на вершине горы. В комнате заметно посветлело.

            Ксанка до того обрадовалась этому чудесному аромату, что решила даже сменить мне постельное белье. Она умела быть милой и заботливой.

Я легла на хрустящие простыни, упиваясь прохладной наполненостью,  обратила внимание, что когда выключила свет, то в темноте ощущалась какая-то прозрачность и глубина. Настолько уникален, видимо, состав разряженного воздуха.

            Впервые, за все время пребывания здесь, я сразу же крепко заснула, улыбаясь, словно дитя, и мне снились удивительно приятные, светлые сны.

 

***

            Рано утром солнышко ласково разбудило меня. Я лениво потягиваясь, вспоминая вчерашние чудеса. Вставать не хотелось, и я сладко зевнула, прислушиваясь к громыханию посуды, доносившейся с кухни. Оксанка вставала всегда раньше всех и бралась сразу же за дело.

            Послышались ее шаги в комнату. Я прикрыла глаза, притворилась что сплю. Она зашла, открыла балкон. В комнату ворвалась струя сильного ветра. Вдруг, ее движения замерли, и я приоткрыв немного глаз, решила подглядеть за ней.

            НЕТ, ЭТО НИКОГДА НЕ КОНЧИТЬСЯ!!! – Оксанка стояла у стола в профиль. В руках держала мою заколку, которую они подарили, и лихорадочно шептала заклинание.

«Ну все! Хватит! Больше вы меня не одурачите!» Как только Ксана вышла, я проникла внутренним взором, «считала» информацию, заложенную злодейкой в мою заколку (НУ НАДО ЖЕ ТАК ОПУСТИТЬСЯ!), нашла код, и «сняла» программу. Это для меня не составляло большого труда, просто я никак не могла раньше поверить, что дойду до таких действий со своими друзьями.

            Оксанка снова зашла в комнату и прошла на балкон весить белье. (НУ ВСЕ УСПЕВАЕТ!). Я естественно решила присматривать за ней. Развесив вещички, она задумчиво прошла мимо стола, и вдруг вздрогнув – вернулась. Схватила заколку, куда-то «провалилась» в мыслях. Было похоже, что она испытывала на мне какое-то «злодейское новшество». Удивилась, что ее программа не прижилась, и повторила свои действия с большим усердием. Потом осторожно положила эту отравленную вещь, и уже было пошла, но подумав, для верности, взяла в руки мою расческу и сотворила с ней тоже самое.

            Мне даже стало весело. Присутствие врага шло мне на пользу. Я быстренько все это распрограммировала, бодро встала, причесалась, прихватила заколкой волосы, и как ни в чем не бывало, появилась в кухне, пожелать доброго здравия «закадычной подруге».

            Еле дождавшись ребят, я собралась, сказала «своим» что вернемся к трем, и быстро вытолкнула их к дверям. По дороге я рассказала, что было вчера и сегодня. Коля был рассержен и сделал мне выговор:

- Говорил же тебе, - живи с нами. Лично я, им ни за что уже не поверю! Оставишь тебя с ними, и думай: что они могут сделать; отравят, заколдуют, или еще что выдумают! Да, и еще: Славка что-то за последнее время мне не нравится. – Петька явно был согласен с этим замечанием Николая, и покачал молча головой, мельком взглянув на меня.

Я промолчала, и не стала рассказывать ребятам о тайной любви, которой была охвачена эта парочка.

КАК МНЕ ВСЕ ЭТО НАДОЕЛО!!! – И вечные подозрения ребят, и эти непонятные проделки Ксанки, вся эта возня вокруг ее. И вообще, этот город, эти чужие лица, непонятная речь, этот вечный шашлычный запах на углах магазинов. Эти набитые барахлом грязные рынки и базары, столовская национальная пища, которую я так любили, этот зеленый жидкий чай в пиалах! ВСЕ, НЕ МОГУ БОЛЬШЕ!!! – Хочу домой, к маме. Хочу туда, где ужасно холодно. Увидеть своих друзей. Хочу рисовать картины! Я уже три месяца не брала в руки краски, кисточки, и вообще забыла о том, что я ХУДОЖНИК. Я не хотела больше быть экстрасенсом. Я не люблю этого слова. И целителем быть я тоже не хотела. Я НЕ ХОЧУ БОЛЬШЕ БЫТЬ  ясновидящей!!!

            За месяц проведенный здесь, мне казалось, хватит этих экстренных сенсаций на всю оставшуюся жизнь, если конечно я совсем не свихнулась от этого всеобщего психоза, в который нас все сильнее затягивал злой рок.

 

***

            Несмотря на эти мрачные мысли, навеянные во время невеселой прогулки, ровно в пятнадцать часов я была дома. Там ничего не изменилось: ведро с тряпкой посреди комнаты, все так же стояло, оставленное наспех Ксанкой, когда я уходила. «Видите ли, они занимаются уборкой, а не гуляют с мальчиками по магазинам!» – выражал презренно брошенный взгляд во след.

            Ксана всегда за все бралась, и тут же все бросала, - ведь ей нужно было опять за что-то браться. И так без конца. Всегда при деле!

«Кругом развал, - откуда он взялся? Вроде вчера все было так чисто и свежо», - подумала я и стала готовиться к выступлению, отбросив все черные мысли.

            В зале было все как всегда. Проблем у нас практически не возникало. Мы со всеми удачно справлялись, хотя народу было все больше и больше. Администрация поняла, что спорить бесполезно, да к тому же все обходится без инцидентов, и разрешила публике находиться в проемах между рядами и у входа. Вообще, кто где мог, там и устраивался.

            За несколько сеансов, все как будто подружились друг с другом и были единой дружной семьей. Но в семье, как говориться: не без «урода».

            Весь сеанс с первого ряда на меня в упор смотрели жгучие глаза местного жителя. Я грешным делом подумала, что он здесь вовсе не оздоровляется, а задумывает что-то недоброе. Наслышаны были и предупреждены. Тем более, к нам не раз подходили сомнительные личности и выпытывали: кто мы, да откуда, да зачем, да как. Вопросов было обычно море, но чтоб так тихо и испытующе, с длительной и наглой подготовкой… ЭТО НАСТОРАЖИВАЛО.

            После сеанса, когда повалил народ, этот наглец ни пошелохнулся, сидел на своем месте и продолжал испепелять взглядом «великую миссию». Странно, но мои опасения опять потерпели крах! Ничего не произошло. Все закончилось благополучно. КАК Я УСТАЛА…

            Поздно вечером я сидела и читала стихи, которые меня уже не очень-то «грели». Прибежал встревоженный Славка. Оказывается, я была не одинока в своем раздумье. На него опять накатила невыносимая тяжесть в груди. Он демонстративно отстранился от Оксаны, избегая ее взгляда и сел рядом со мной. Чувствовалось, что его лихорадит во всю. Я подумала: «Кто знает: может это стрелы Амура, а может яд Скоропеи…» Он дождался, когда покрасневшая Ксанка захлопнула громко дверь, и начал свой рассказ:

- Я больше на сеансы не пойду. Сегодня она подошла ко мне, руки протянула: меня как током ударило. Всю грудь сдавило и горошинка будто разрастаться стала. А я подумал, а чего собственно говоря, она меня лечит? Ведь я ее ни о чем не просил! (Ну эта манера Ксанкиной «благотворительности» мне известна!) – А она мне и говорит, - продолжал Вячеслав, - это, мол, на будущее, мы скоро уедем, чтоб ты нас не забывал.

- Нормально, - говорю, а причем тут твоя память? – И быстро проделала с ним то же, что и утром с моими «отравленными» предметами. Его сразу отпустило.

- Ну вот, полегчало, а теперь нужно думать, что бы ЭТО больше не цеплялось за тебя. Не будешь же ты после общения с Ксанкой ко мне бегать.

Говорю это ему, а про себя думаю: эти же самые слова и ко мне относятся. Ведь я уже трижды за сегодняшний вечер «чистила» свои вещички, после прикосновения Ксанкиной ручки.

            Тут зашла сама колдунья и не очень любезно пригласила нас ужинать.

- НЕТ! – чуть не оглушил меня Славка. Вскочил и убежал.

«Бедняга», - подумала я, - неужели он не понимает, что такие «памятки», при наших возможностях, и на расстоянии можно поддерживать. И опять поймала себя на мысли, что сама вчера была в таком же состоянии, что и Славка, когда увидела ее с банкой воды.

            Но это было вчера, а сегодня я опять прожила «полжизни» и многому научилась. Я хорошо понимала Вячеслава: поражало его не то, что она что-то делает, а ее лицемерная позиция.

            Славка ушел, но зато следом за ним, пришли на ужин голодные ребята, явно скрывающие цель своего визита. Они уже не обращали на колдунью никакого внимания, ничего ей не говорили, и даже получили по тарелочке недурственной пищи. «Осветила» съестное, мы с большим аппетитом все это поели и поблагодарили кудесницу. Затем всей компанией «дружненько» устроились в комнате и начали вежливо язвить друг другу. С некоторых пор это была любимая манера нашего общения. Должны же мы были, как-то общаться, после работы, которая стала нашим призванием и без которой мы уже не мыслили свое существование.

            В половину одиннадцатого в дверь постучали. Причем очень требовательно и настойчиво. Оксанка с Петей пошли открывать. В прихожей раздался незнакомый мужской голос, и Ксанка «замурлыкала» в ответ.

            Петька вошел, раздувая ноздри.

- Кто? – в унисон спросили мы с Рим-Палной.

- Этот, который на тебя сегодня пялился. – Мне как-то поплохело.

- А чего она там с ним делает? – безразлично спросил отдыхающий Коля.

- Чего-чего… Она найдет чего делать. Поколдует, да и все, - огрызнулся Петька, «Колдовала» Оксанка минут двадцать.

- Это милый мужчина(?), - сверкая белоснежными зубами, начала она, - принес нам торт в подарок, - только сейчас мы заметили в ее руках большую, перевязанную накрест ленточкой, - А еще он, - взахлеб продолжала она, - приглашает нас завтра в аул (он оказывается узбек) на большой праздник, - «обрезание мальчиков».

- На чье обрезание? – переспросил Коля, прибежавший с кухни. В руках он держал нож, чтобы вскрыть коробку и разрезать торт.

            Спать легли, как всегда, поздно. Пока ели торт, обсуждали, стоит ли нам присутствовать при традиционных для этих мест обычаях, возведенных в большой праздник. Потом Ксанка вспомнила, что узбеки все-таки не казахи, и у них там свои законы: как бы чего не вышло.

Для верности, она позвонила отцу, разбудила его и спросила совета. Тот посоветовал отказаться. Решили: НЕ ПОЕДЕМ.

            Торт был съеден далеко за полночь и мы разошлись, хоть в чем-то придя к единому мнению.

 

***

            На следующий сеанс Али, так сокращенно звали того самого узбека, снова подошел к нам и от чистого сердца опять пригласил нас.

- Ну, не поехали на праздник, пожалуйста, - поедем в чайхану. Я хочу угостить вас настоящим узбекским пловом. Мне очень хочется, что-нибудь сделать для вас.

И мы дружно согласились, тем более, что завтра был выходной.

            В десять часов утра он приехал за нами на УАЗе. Мы все были в сборе. Славка тоже решил поехать с нами.

            Машина неслась на бешенной скорости. Дорога была не близкой и по горной извилистой колее. На одном из поворотов мы чуть не врезались в здоровенный КАМАЗ. Но ничего, - пронесло. Я с ужасом вцепилась в Колю, - вспомнилась Славкина жена. КАКАЯ-ТО Я СТАЛА ДЕРГАННАЯ, СУЕВЕРНАЯ…

            Со временем, навстречу нам стали появляться глиняные хижинки. Усталые женщины во дворах, в красных или оранжевых шароварах, в полосатых или цветных пестрых халатах, возились со скотом. Головы у женщин были повязаны платками. Кругом бегала чернявая, чумазая детвора.

            Наконец, мы подъехали к больше, чем обычные хижины, белому сооружению, с голубовато-бирюзовыми узорами, выделяющему его от остальных жилых помещений. Это и была та самая ЧАЙХАНА.

            Зашли. В небольшом помещении, устелянном уже поблекшими, жухлыми коврами, в традиционных восточных позах, сидело несколько стариков в тюбитейках и играли в нарды. Тут же на коврах, около них стояли большие пиалы.

            Кругом было несколько дверей с зашторенными наполовину стекла занавесками. Весь вид был каким-то убогим. Кругом летали мухи, но очень вкусно пахло чем-то жаренным. Аромат лука, перца, и других приправ, предвещало нечто, что потекли слюнки.

            Деды, увидев нас, тут же прекратили игру, а вместе с ней свои непонятно-ругательные крики, и проводили нас тяжелым, изучающим взглядом до дверей. После чего все сразу возобновилось: и крики, стук шашек и звон пиал.

            Наша комната была поприличнее, попросторнее, почище, посветлее. На полу ковер, поярче, чем в первой комнате, и низенький маленький столик. Яркими пятнами выделялись в этой полупустой комнатке розетки, которые меня почему-то удивили.

- Это для магнитофона, - пояснил Али.

Мы еще поозирались, но скоро освоились, и нам ужасно понравилось здесь. Уселись мы, кто как умел, попробовав в начале сесть по примеру старцев в соседнем «отсеке», которые время от времени заглядывали в небольшую щель между занавесками.

            Вскоре, забежал мальчик-подросток, лет пятнадцати, в белом фартучке. О чем-то по своему сказал нашему хозяину Али и через пару минут занес довольно большое блюдо с огромной горой плова, похожую на пирамиду Хеопса. Клубы горячего дыма заполнили сразу все помещение. Затем он быстренько принес различные небольшие плошки с салатом красного горького и сладкого перца, морковкой и луком, и конечно пиалы с зеленым чаем.

            Плов был действительно, необычайно вкусным, сочным и ароматным. Я раньше думала, что плов – это рис с мясом. Оказывается, плов – это мясо с рисом! Сочная, свежая баранина, пикантные добавки, рассыпчатый рис, морковь и многое, многое другое.

- Вчера к празднику в деревне было зарублено много барашков, - сказал Али.

Потом, он научил нас есть плов руками. Мы сначала стеснительно и неловко что-то подцепляли щепоткой и роняли рис, но со временем освоились и уже как могли, правильно, или не очень, - вкушали это удивительное блюдо. Жир стекал по пальцам, по рукам. Мы облизывали руки и снова отщипывали горсть от «пирамиды». Большой удачей было найти в ней кусочки печени. Тогда мы хвастались друг перед другом этой «добычей», и снова запускали руки в нескончаемые развалины, в надежде похвастаться еще раз.

            Заедали все это, дико острым и жгучим салатом, и пили зеленую жидкость, которую здесь постоянно выдавали за чай. Как ни странно, но именно здесь, мне очень приглянулся этот лечебный напиток. Мальчик-подросток то и дело бегал и подливал его нам, как только он кончался.

            Плов был очень сытным, и хотя у нас компания весьма не маленькая, мы очень быстро наелись и заохали. Али даже обиделся. Сказал, пока все не съедим, - не выйдем.

- Вообще-то такое блюдо запросто съедают три узбека за полчаса, - возразил он. На блюде красовалась еще довольно приличная куча разноцветного кушанья, разрытая со всех сторон. Мы стали напрягать Колю, и он ел. А мы с Петькой захотели поиграть в нарды. Я не сильна в технике, но мне везет в подброшенных кубиках. Пете – наоборот. Мы порывались предложить дедам сыграть партию, но что-то нас остановило.

            Долго разговаривали с Али о жизни в ауле. В перерывах принимались снова за плов, - помогали Коле, пока он не сказал: «ВСЕ». Спорить было бессмысленно.

            Вернулись уже к вечеру. Али отвез нас домой, больше мы его не встречали, но были очень благодарны этому человеку, который помог нам на время забыть о нашей «войне» и подарил нам замечательный отдых.

            Едва мы зашли, позвонил Глеб Федорович. Спросил, где мы пропадали весь день, - он хотел нас тоже куда-то заманить. Ксанка отчиталась.

- Вы что, С УМА СОШЛИ? Придумали! Ведь в чайхану женщин не пускают. Хорошо, что все обошлось.

- Так то женщин, - спокойно сказала Рим-Пална, - а мы – ясновидящие.

            И я вспомнила, что когда мы уходили: деды снова прекратили свою игру, и проводили нас недобрым взглядом.

 

***

            Дома все началось заново! «Девчонки», как обычно, ушли к себе отдыхать. И уж совсем необычно, но я тоже прилегла на диван. Ребята сидели рядом и смотрели казахский фильм, наполненный рукопашными боями, погонями и прочими драчками. Они переглядывались друг с другом в интересных местах, после чего шло «наше фольклорное» – «ЯКШИ»? Что в переводе нашей «тройки» означало: «понимаешь»? Таким образом, мы как бы примыкали к языку местного населения.

…Перед моими глазами опять что-то поплыло, и я ощутила беспокойство, исходящее со стены. Мельком взглянула туда, где висел яркий, красивый ковер. Вдруг, по моему телу что-то зашевелилось, задвигалось, пробежалось. Я насторожилась, прислушалась и приготовилась… Мне стало плохо!

            Сверху до низу, по всему телу ползали малюсенькие змейки и шипели, высунув свои длинные язычки. Они были до того юркие, до того тощие, что моментально опоясали всю меня, словно черви, и казалось, что вот-вот изгрызут.

            Я знала, что они не могут причинить мне вреда, что это только видение, но чувство гадливости и омерзения росло с бешенной скоростью и действовало мне на нервы.

            Я вскочила, стряхивая с себя этих паразитов, и тут моя голова интуитивно повернулась к стене на ковер, где из самого центра узора выползала громадная змея. Это становилось опасным. Она явно следила за мной, и извиваясь, вытягивала наружу свое невероятно длинное и сильное основание. Змейки вновь бешено набросились на меня.

            Я подумала: «НУЖНО ВЗЯТЬ СЕБЯ В РУКИ, ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!» Однако дети-паразиты еще сильнее вцепились, обвивая меня «на смерть». Хорошенько отряхнувшись, я встала и пересела в кресло. Мне показалось, что я медленно теряю способность трезво мыслить и уставила пустые глаза в телевизор. Потом не удержалась и взглянула на ковер (он занимал меня больше). Там было все в норме, но я возненавидела его узор, особенно центральную часть.

            Посидев минут пять, я начала было увлекаться сценой из фильма, и вдруг вновь ощутила знакомое щекотание нервов. Сославшись на жгучее желание досмотреть фильм, я попросила Колю пересесть, и устроилась в его кресле, которое стояло далеко от дивана и того кресла, в котором сидела. Он уступил свое место, а сам улегся на диван.

            Время от времени я оглядывалась на него, но он невозмутимо смотрел фильм. Тогда я не выдержала и спросила:

- Коль, ты ничего не замечаешь?

- Ползают, - совершенно спокойно сказал он, немного поморщившись.

Боевик сильно захватил его, а я лезу со своими глупостями, но не унимаюсь.

- Ну и ты как?

- Да пусть копошатся.

- Как ты думаешь, что это?

Он кивнул в сторону наших «подруг», не отрывая глаз от экрана:

- Опять какие-то эксперименты проводят.

Мне стало не по себе. Еще раз взглянув на ковер, я увидела почти целиком выползшую змею, которая обкручивала Колю мертвой хваткой.

- Ого! – вскочил он.

После его «ого!» все силы покинули меня и совершенно обессиленная, я захныкала. Слезы текли сначала медленно, потом все сильней, переходя на судорожные всхлипы. Петька подошел ко мне, чтобы успокоить, но я еще больше заревела. У меня в голове была одна мысль: «как я буду спать?» Сон – это было единственное мое спасение, но при таком соседстве, мне ни за что не уснуть.

            На мой рев в комнату пришли «девчонки», и как настоящие подруги, бросились с расспросами, на которые Коля им все «нежно» высказал.

- Мы ничего не видим, ничего не знаем, - как всегда был их ответ.

Я уже завыла вовсю! Ксана была непреклонна:

- Это ваши проблемы. Вам всегда что-то кажется, что-то мерещится. Лично у нас, все нормально.

- Это игра твоего воображения, - просто заметила Рим-Пална, и вышла из комнаты. Похоже, что они снова встали на тропу войны. Удостоверившись, что все мы в растерянности, Ксанка тоже вышла из комнаты, победоносно оглядывая каждого.

Все понятно, - это была ее месть… На обратном пути мы сидели вместе с Вячеславом, оживленно беседуя всю дорогу, и я спинным мозгом ощущала Ксанкины взгляды.

 

***

            Фильм кончился. Я уже можно сказать успокоилась. Мне просто ничего не оставалось делать, и словно окаменевшая, безразлично смотрела в угол. Рим-Пална попыталась еще раз наладить контакт, но я опять не чувствовала внутренней связи с ней, и поэтому тупо качала головой, соглашаясь со всем, что она скажет.

- Ну мы, наверное, пошли, - лениво протянул Петр.

- Ага, - так же вяло ответила я, представляя, как за сегодняшнюю ночь меня достанут невинные, юркие создания. Дверь захлопнулась. ВСЕ, Я ОСТАЛАСЬ ОДНА в логове врага…

Вдруг, неожиданно, раздался звонок и в комнату влетел Коля, а за ним семенил полусонный Петька.

- Вот идет мне, что я должен сегодня быть здесь! Ноги прямо домой не несут. Я остаюсь.

Тихая радость наполнила меня, я тут же успокоилась и улеглась в постель. Коля сел рядом на стул, забавляя меня всевозможными страшилками Ксанки. Петька свернулся калачиком в кресле и тут же заснул.

            Утром я проснулась свежая и уверенная в себе. Оглядевшись вокруг, увидела, что мои ковбои спят на креслах, и усмехнулась. Усмехнулась я, наверное, громко, так как Коля сразу же проснулся.

Едва протрав глаза, он сел ко мне на диван и лихорадочно начал:

- Ты знаешь, что тут творилось ночью!

Странно, но я ничего не заметила, а Коля был в не себе: проснулся Петька от его криков и тоже заохал:

- Ну, во-об-ще!!!

Я уже не на шутку озадачилась. Коля продолжал:

- Сижу я, все тихо. Вдруг, ровно в три часа раздался шум в соседней комнате. Ну, думаю, - началось!!! Я Петруху растолкал. Ну, что было! Представляешь, Ксанка сегодня в «астрале гуляла». Сразу к тебе подлетела, руки протянула к шее, и задушила бы! Я ей: «ты куда?» А она не слышит. Меня зло такое взяло, я снял тапок, да как двинул ей со всей силы по роже…

- Ага, - взахлеб продолжал Петька – я аж вздрогнул, думаю: сейчас убьет еще…

            Я хлопала глазами, не зная, что и сказать, да и не понимала ничего. До сих пор, честно говоря, мне трудно представить, как Ксанка чуть не лишила меня жизни. Но ребята продолжали свой рассказ в более пикантных подробностях. Я же не верила их «веселенькой сказке», но была действительно рада, что вчера они остались со мной, и благодарна тому, что они охраняли мой сон, я наконец-то выспалась! Ведь я уже так устала от этих, постоянно изматывающих, ночей.

            В соседней комнате хлопнула дверь. Проснулось наше ночное приведение, - так ярко представился мне почему-то образ Оксаны. Она вошла в комнату и, не ожидая здесь увидеть ребят, удивленным голосом спросила:

- А чего это вы тут делаете?

Не глядя на нее, я посмотрела на них, думая, что же сейчас скажет моя «охрана». Они ничего не могли сказать! Коля с Петькой, застыли, словно сфинксы, только с открытыми ртами, выпучив глаза на нее, будто перед ними было что-то невозможное… Я обернулась, заранее готовясь, тоже увидеть ЧТО-ТО чему можно ужаснуться. И не обманулась! НА РАСТЕРЯННО-УЛЫБАЮЩЕМСЯ ЛИЦЕ ОКСАНЫ, ВО ВСЮ ЩЕКУ, КРАСОВАЛСЯ СИНЕВАТО-ПРИПУХЛЫЙ СЛЕД, ПО ОЧЕРТАНИЮ НАПОМИНАЮЩИЙ ОТПЕЧАТОК КОЛИНОГО ТАПКА…

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

Глава – 1.

 

            Много необъяснимых случаев произошло за этот короткий срок, пока мы находились в пучине сверхъестественных, загадочных явлений. Мне в такие моменты всегда помогала какая-то непостижимая ВЕРА в то, что все случившееся происходит НЕ ПО МОЕЙ ВОЛЕ. А те законы, по которым развиваются те или иные события в нашей жизни, и которые, как правило, руководят нашими поступками, - мне были неведомы.

            Вот почему, как только на меня начинала влиять давящая грусть, или заворачивались от сильного напряжения мозги, - я тут же бросалась к томику Вильяма Шекспира и усиленно читала сонеты, словно заветный «КОРАН» в красной обложке, который мне так и не удалось почитать. А если страх охватывал меня сильнее боли, то я всегда находила утешение в чудодейственной молитве «Отче Наш».

            Так, находясь с одной стороны в плену неизбежности, я плыла по течению тех обстоятельств и условий, в которые попадала, вместе с противоположным устремлением с другой стороны: раствориться в смирении. Оказавшись между двумя равновеликими и взаимоподавляющими силами, сосуществование которых, никак не могло блокировать друг друга, делая меня совершенно обессиленной, и тем самым, вызывало во мне невыносимое состояние внутреннего конфликта. Оставалось же это до тех пор, пока не происходило их взаимовлечение. Когда эти две силы начинали взаиморезонировать в едином ритме, то только тогда, я обретала гармоничное состояние и находила выход из сложившейся ситуации.

            Но несмотря на все недоразумения, непонимание, обиды и явную несогласованность нашей компании, у нас были общие победы, особенные для каждого чем-то близким и незабываемым. Мы часто вспоминали о наших самых – самых, - ОСОБЕННЫХ… Особенность же заключалась в разном.

                        Это либо очень тяжелый случай, например, с Маратом, который очень сблизил нас со всей семьей. На прощание они устроили нам трогательный вечер. Подарили подарки, угостили казахским национальным «беш-бармаком». Это очень огромное блюдо, с корочкой простого запеченного  теста, начиненного различно приготовленным мясом конины.

            По традиции, считалось, что самая большая кость, которая завершала «сооружение» этого блюда, - принадлежала почетному гостю. Поскольку, нас – ПОЧЕТНЫХ, было много, - то хозяева смущались, и глядя на всех нас, не знали, кому отдать предпочтение. Мы решили им помочь, и как могли помогали: перепихивая столь высокую награду друг другу в тарелку. В конце концов, остановили свой выбор на Женьке, который увязался за Ксаной. Он бедный, не знал, что с ней делать. Все это вызывало смех, оживление, а мы, несмотря на свой разрыв, все снова были вместе, и знали, что приехали сюда  не напрасно. Нас здесь ЖДАЛИ И ЛЮБИЛИ.

            К самым особенным, относились так же и загадочные, необычно-прикольные на первый взгляд, явления. Например: мохнатый любовник Карлыгаш. Такие любопытные случаи встречались мне и в дальнейшем, не только среди женщин, - а даже и среди мужчин.

 

***

            Карлыгаш, довольно приятная особа, - сначала уклончиво отвечала на вопросы, и пыталась запутать нас своими опасениями относительно здоровья. Мы чувствовали, что за недоговоренными фразами скрывается НЕЧТО. Беспокойство, ради которого она пришла, и было основной причиной ее стеснения. Наконец, почувствовав, что мы видим все ее ночные «приключения», - она опустила глаза и призналась, что по ночам ее посещает мохнатое существо, которое доводит ее до безумия своими домогательствами.

            Она давно уже не живет с мужем, хотя проживают они в одной квартире. Что характерно, началось все ЭТО, когда его младший брат женился на «недостойной», по ее словам женщине. В первое же ночное дежурство мужа, когда она осталась дома одна, то сразу ощутила чье-то присутствие. Это было настолько сильное впечатление, что Карлыгаш грешным делом подумала о проделках новой родственницы, которая казалось бы не имела к ней никакого отношения. Ведь жили они отдельно, да и виделись мельком один раз. Однако, жгучие, недобрые глаза этой особы, глубоко отпечатались в подсознании женщины.

            Она приняла душ, потом легла и долго не выключала светильник, - читала последние главы захватывающего детектива. В соседней комнате КТО-ТО задернул шторы. Она насторожилась, встала и внушая, что этого не может быть, приказала самой себе зайти в комнату мужа.

            Зашла. Включила свет. Все было тихо. Занавески на своем месте. Вспомнилось, что главный герой детективной истории тоже прятался за занавески. Усмехнулась. Но как только ее рука коснулась выключателя, услышала, что в ее комнате НЕКТО тоже выключил светильник. Она вздрогнула и долго не решалась войти к себе, так и стояла под дверью.

            Потом вдруг страх неожиданно пропал, и она почувствовала, что КТО-ТО близкий и бесконечно родной ждет ее там, и ни в коем случае, не причинит ей вреда. Тогда она смело вошла в комнату, ощутив себя ХОЗЯЙКОЙ этого незнакомого КОГО-ТО.

            Светильник включился сам собой, но это не вызвало удивления. Комната была пуста. Вдруг она услышала чье-то тихое, частое дыхание, и поняла, что с этого момента СУДЬБА словно связала ее с НИМ навсегда! Она не смела противиться этому новому, неизведанному явлению, так как сразу поняла, что слишком слаба, чтобы сопротивляться.

            Постояв немного у окна, Карлыгаш уже четко услышала шаги, которые остановились позади ее и ощутила дыхание на открытой шее. Еще секунда, и она знала, что ОН обнимет ее за плечи. Женщина быстро отошла от окна, едва почувствовала прикосновение. Выключила свет и легла.

Атмосфера наполнилась волнующей романтикой. Она вдруг почувствовала, что по настоящему любима и желанна. Шаги остановились у ее кровати и затихли. Почти исчезло дыхание «неизвестного», но Карлыгаш знала, что была не одинока. Это одновременно успокаивало и наполняло беспокойством.

            Затем НЕКТО мягко присел на край постели. Ей стало жутко! Судорожная волна пробежала по телу. Она зажмурилась, словно пыталась избежать того, что могла бы сейчас увидеть и почему-то прислушалась к себе, чтобы ярче запомнить приближающийся миг.

            Чья-то мохнатая сильная рука нежно коснулась ее груди. Она задохнулась от ужаса и вскочила, чтоб убежать, но тут ее руки наткнулись на мохнатое тело незнакомца и она незаметно для себя, оказалась в его объятиях. Все медленно поплыло перед глазами…

            Когда она очнулась, в комнате было светло. Карлыгаш долго лежала, глядя в потолок, а в голове у нее все время крутился один и тот же вопрос: как она могла увлечься таким МОНСТРОМ??? Ответ на него она найти не могла, да в общем-то и не искала. То, что произошло этой ночью было необъяснимым, сверхзагадочным явлением, - неподвластным человеческому разуму.

            Отныне, когда муж уходил на дежурство, днем или ночью, - все равно: она и ее любовник были неразлучны. Они всегда обедали и ужинали вместе. Разделяли печали и радости, а по ночам делили ложе на двоих.

            Карлыгаш смирилась со своей участью. Незримое присутствие загадочного существа придавало ей какую-то уверенность в себе, и даже некий смысл. Конечно, все, что происходило теперь в ее жизни стало тайной для близких, знакомых и друзей. Но это вызывало интерес к ней больше, чем когда бы не было. Чувствовалось, что она постоянно куда-то спешит, что-то скрывает. А ее загадочная улыбка, адресованная неизвестно кому, вызывала немалое любопытство у  окружающих. Даже муж, который был уже давно равнодушен к своей «половине», - уловил в ней перемену и заметил, что она живет какой-то двойной, непонятной жизнью.

            Вся эта история продолжалась полгода. Но однажды, произошло то, что заставило Карлыгаш не на шутку задуматься о своей судьбе.

            Нередко, она ловила себя на мысли, что ее вдруг охватывало жгучее желание увидеть своего ласкового незнакомца. Но всегда, вместе с желанием возникал и жгучий страх, который парализовывал все ее побуждения, мысли, чувства, волю, и она, как вкопанная застывала от наступившей ледяной волны.

            Странно вел себя в эти минуты и ее друг. Он обычно всегда угадывал ее желания и привык их исполнять. Не мог он отказать любимой женщине и в этих внезапно-возникающих прихотях. Но ее страх передавался очевидно и ему, что естественно сдерживало его и одновременно с этим, причиняло невыносимую боль. Ведь он был ПРИЗВАН ИСПОЛНЯТЬ ЛЮБОЙ ЕЕ КАПРИЗ!!!

            В эти роковые мгновения, - такие мучительные для обоих, гнетущее чувство тяжести давило виски и сжимало сердце Карлыгаш. Перехватив дыхание, к горлу подступал комок, и одиночество, словно спрут, обхватывал все существо женщины.

            Но однажды, желание было настолько велико, что взяло верх и преодолев страх, она почувствовала наконец всю его власть. Мельком взглянув в зеркало, которое находилось в коридорном проеме дверей, она вдруг увидела отражение своего ЛЮБИМОГО. Содрогнувшись от омерзения, чувство гадливого унижения и презрения к самой себе тот час отравили душу Карлыгаш. Она бросилась на постель, барабаня кулаками по ней, и заревела навзрыд, без конца выкрикивая истошное «НЕТ!» Волна судорожной истерики прошла так же внезапно, как и началась.

            С тех пор, что-то оборвалось в ней. Она стала тихой, замкнутой, пугливой. Связь с мохнатым существом, естественно, прекратилась. Карлыгаш ушла из дома и жила теперь у близкой подруги, объяснив ей, что стало невыносимо жить с бывшим мужем. Все бы ничего, но каждую ночь снились кошмары. И даже перемена местожительства не помогла ей. Ее друг стал теперь жестоким, беспощадным и постоянно донимал своими приставаниями во сне. Похоже, что настал черед выполнять его приказы. Со слезами на глазах, она просыпалась в холодном поту и со страхом оглядывала комнату; опасаясь, как бы СОН НЕ СТАЛ ЯВЬЮ…

            Рассказывая во всех подробностях нам свою историю, слезы, как горные потоки бежали из красивых карих глаз Карлыгаш. Она словно возвращалась к жизни. Поработав еще пару сеансов с ней, мы так же «почистили» и ее квартиру, пока наконец, перед нами не родилась помолодевшая и озорная, - ПРЕЖНЯЯ КАРЛЫГАШ!

 

***

            В период путешествия по Казахстану, не только сверхъестественные случаи «больного воображения» встречались нам, а были и такие, что результат удивлял не одних пациентов, но так же и медиков.

            Однажды, ко мне на индивидуальные сеансы привели молоденькую девушку Айгуль, которая приехала к тете из Алма-Аты в гости. Айгуль с детства страдала сахарным диабетом, переданным ей от бабушки «по наследству». Диета и трехразовые инъекции инсулина для нее были жизненно необходимы. К своему «наследству» Айгуль относилась весьма серьезно, была словно повязана с ним. Она послушно выполняла все рекомендации врачей, хотя по натуре была капризна и нервозна. Казалось, что болезнь занимала большое место в ее жизни. Скажу больше, - ОНА ЖИЛА ЕЮ, - лелеяла ЕЕ, и знала о НЕЙ все!

            Ко мне она сразу потянулась, хотя без конца задавала одни и те же вопросы: применять ли инъекции и сколько раз? Это были вопросы жизни и смерти. Я же затруднялась отвечать на подобного рода вопросы, потому что не врач и поэтому никогда и никому не отменяла прием препаратов, назначенных специалистами.

            Айгуль по детски верила, что приход к целителю может перевернуть всю ее жизнь, но одновременно, не по годам взрослая, она говорила о своем недуге на «равных». А если сказать точнее: как крупный специалист-эндокринолог с неопытным студентом, который впервые пришел на практику. Она как бы заявляла: делайте со мною что хотите, - только не трогайте «святого». Под «святым», естественно, подразумевалось «наследство».

            Мне пришлось идти «на поводу» у этой умной девушки, и я лишь слегка прикасалась к удивительно-прекрасному внутреннему миру Айгуль, оставляя ей право сражаться со своим недугом один на один. Нужно сказать: она была достойна этой схватки!

            На следующий сеанс девушка пришла и рассказала о большом перевороте в ее сознании. Айгуль переменила свой взгляд по отношению к себе, к своему «наследию», к близким и окружающим ее людям. А так же, уверенно заявила, что принимать вечернюю дозу инсулина она не будет! Я признаться, ощутила некий внутренний переполох, но она сказала ЭТО ТАК, что спорить с ней было совершенно бессмысленно, поэтому, я доверилась ей на свой страх и риск, уважая за столь твердое и смелое решение.

            После третьего сеанса она уже не принимала инсулин и утром, сказав, что чувствует себя прекрасно и не испытывает ни малейшего желания пичкать себя, своими обожаемыми в недавнем прошлом, инъекциями. Но на этот раз я уже не решилась испытывать судьбу.

            Непреклонное желание Айгуль во что бы ни стало, за короткий срок избавиться от «наследственной связи» – зачеркнув прошлое, насторожило меня эдакой самонадеянностью. Поэтому я отправила ее в поликлинику к врачу.

            Результаты анализов подтвердили успех и поразили не только Айгуль, но и эндокринолога, которая заинтересовалась столь загадочными и стремительными изменениями сахара в крови, без применения инъекций.

            Вместо привычных для Айгуль показаний «сахар – пятнадцать», как она выражалась, шкала милимольных единиц была приближена к норме!

 

***

            Мое же отношение к столь быстрому успеху было двойственным. С одной стороны, к тому времени, я уже достаточно ознакомилась с уникальными случаями изменений в организме человека: поэтому относилась к этому просто, без излишнего пафоса и удивления. Скрытый потенциал наших возможностей нам не дано измерить и охватить разумом. Резервные силы организма при колебании, доказывают их действительность. Но вот степень колебания, подход, характер отношения, а так же энергетические особенности взаимодействия, могут сотворить чудо, или нанести вред незащищенной психике и организму в целом.

            Дальнейший путь «испытуемого», подвергшего себя автоматическому механизму энергетических воздействий, во многом зависит от него самого. Вернее, от его готовности принять эти воздействия.

            Поскольку все органы связаны между собой; то даже при скором чудодейственном выздоравливании, болезнь может переместиться на другой орган, и проявиться в более коварном заболевании, которое действует незаметно и приводит человека к распаду. В этой же цепочке, неразрывно, находятся характер и судьба, которые могут невероятно измениться. Причем связь этой изменчивости, а так же возможность непредсказуемого плачевного исхода, - весьма многовариантны, и способны повлиять на всю оставшуюся жизнь.

            Глядя на ее счастливое лицо, я почему-то вспомнила себя и мою неизбежную встречу с довольно высокотитулованным Магистром, в период моего робкого восхождения на пути к сверхъестественному, загадочному миру.

            Имея еще неосознанные задатки, я была неопытна и доверчива к людям, имеющих хоть какое-то отношение к этому запредельному. А когда мне посчастливилось встретить человека, обладающего недюжинными способностями, высокоинтеллектуального и действительно, занимающего высокий пост в области сверхзагадочных явлений, - я разоткровенничалась, словно на исповеди. РОКОВОЙ оказалась для меня эта встреча, хотя впоследствии, я была благодарна судьбе за тот «урок», который она мне преподала по воле случая.

 

***

            Этот человек вежливо согласился со мной встретиться, и после довольно интересной беседы, прошедшей на высокоинтеллектуальном уровне, в ходе которой были использованы «менталы», «астралы», прочие флюиды и все остальные фибры души, я ощутила что меня словно окунули В ЧЕРНИЛЬНИЦУ С ЧЕРНЫМИ ЧЕРНИЛАМИ.

            Я плавала и барахталась в этом омуте три месяца, пока наконец, не нашла СВОЙ ПУТЬ и вернула испуганному сознанию ощущение реальности. Суть этой паранойи заключался в том, что внешне все было нормально, привычно и даже весьма перспективно. А вот на фоне творческой активности меня пытались произвести в зомби и… Да-да, и происходило это следующим образом:

            Ко мне неожиданно, как это и бывает у творческой личности, приходила МУЗА, правда переодетая в черные одежды. Она прямо-таки, впивалась в меня и трепала до тех пор, пока я не соглашалась ВЫДАТЬ несомненный шедевр с ПРИТЕНЗИЕЙ НА ПЛАНЕТАРНОСТЬ! Сначала я ничего не могла понять, так как до нее привыкла к почтенному обращению моей подруги, - ждала ее и встречала желанную гостью. Она же, воспитывала меня в атмосфере нежных чувств и обращались мы, исключительно на «вы».

            Эта же наглая, «подсадная баба», указывала пальцем своей грязной руки в невинный лист бумаги, оскверняла его при этом, и подчинив себе мою слабеющую волю, приказывала писать умопомрачительные картины, из жизни «процветающего» ада. Я подчинялась ее требованиям, хотя и сопротивлялась производить на свет эти ужасные сцены, от которых мне самой становилось жутковато. Естественно, что после очередного изматывающего «творения» я тут же уничтожила его. «Так долго ЭТО продолжаться не должно!» - думала я и хотела рисовать то, что хотела. Но увы, МОЯ МУЗА как будто покинула меня навсегда, унося с собой живое чувство прикосновения к прекрасному!

            Я догадывалась, что держала в руках загадку, смысл которой постичь тогда не могла. Но вместе с ней я чувствовала чью-то поддержку, и в моменты озарения, я четко осознавала, что ДОЛЖНА найти выход! Наверное, мой АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ перестал дремать в те мучительные для меня дни, и помог схватить мерзавку за волосы. Я поняла, что между реальностью и мыслью всегда стоит УСЛОВНЫЙ ЗНАК, поэтому однажды, доведя эту самую мысль до абсурда, я нашла-таки универсальный ход, который и помог мне НАВСЕГДА избавиться от этого наваждения.

            И хотя позже я снова не раз попадалась «на крючок» некого эксперимента, и мне требовалось некоторое время, но внутренне я была уверена, что справлюсь с этим. В будущем, при встречах, мне хватало одного беглого взгляда и я без труда угадывала людей, страдающих этими «подсадными музами». Как правило, одни из них «больны профессией» до такой степени, что просто диву даешься: КАК МИР ЭТОГО НЕ ВИДИТ? С ними сложно.

            Другие, постепенно смирились с мыслью, что кому-то удалось наследить в душе, и живя в своем перекошенном мире, они не могут выйти из образа того, в чьи одежды их одели. Их жаль, но они излечимы.

            И есть третьи. Айгуль и Вячеслав были из таких. Их нетрадиционный взгляд, в конце концов проникает за грань стандарта и находит лишь только им свойственный ответ, отвергая при этом подсказки всех доброжелателей.

            Кстати, после того, как мы уехали, Славка тут же отправился в Москву и поступил в ту самую, престижно-дорогую Школу, то ли «Черного Лотоса», то ли «Сверхсознание», - не буду грешить, и зря возводить напраслину. Когда же закончил ее и получил диплом, то сообщил нам, что не удовлетворен обучением, а ту, живую «школу», которую он прошел с нами, - не забудет никогда! Она дала ему  ключ к многим замкам, и теперь он может узнать ответы на предлагаемые ловушки судьбы.

            Ответ этой школы, - есть ТАЙНА. А тайну, как известно, можно рассказать, но нельзя ей вооружиться, поэтому я умолчу о ней, поскольку она никому не пригодится. А лучше расскажу о самой трогательной и светлой встрече с моим любимым маленьким пациентом.

 

***

            Однажды, сквозь очередь протолкнулись две отчаянные девочки-подростки. Они держали за руку маленького братика, лет пяти. Мальчик прятал глаза и смущенно улыбался.

- Ну ты чего, давай, говори! – подталкивали они малыша, который проглотил, как говорится, язык, и казалось, что никогда ничего не скажет. Милое детское лицо, его улыбка, смущение, переминание с ноги на ногу, - да и вообще, все его присутствие, - говорили сами за себя. ОН ЕСТЬ, - и этим все сказано.

Девочки не унимались:

- Ну чего же ты, Павлик? Весь день спрашивал: скоро ли пойдем к ТОЙ ТЕТЕ…

            Оказалось, что девочки-сестрички вместе с мамой проходили индивидуальные сеансы у Рим-Палны, а малыш уже имел свой выбор, и этот выбор пал на меня. У Павлика был энурез. Я попыталась разговорить его, но он еще больше смутился, стараясь спрятать свое лицо в складках пестренького платья старшей сестры. Девочка чуть поменьше, стала трепать его за руку:

- Ну скажи – скажи тете, что тебе приснилось. Ты же весь день хотел это рассказать. – Девочка лукаво посмотрела на меня.

            Тут я сообразила, и спросила, что наверное, ему снился серебряный поток света. Мальчик тут же поднял на меня свои удивительно голубые глаза, кивнул головой. При этом его пшеничные кудряшки кивнули в такт и он наконец «отлип» от сестры. Затем сложил обе ладошки вместе, теребя при этом беспокойные пальчики, сделал шаг вперед и приготовился сказать что-то очень важное для него.

- Мне приснилось, что вы-СОЛНЫШКО. Я поговорил с вами, проснулся и пописал…

После сказанного он улыбнулся такой очаровательной улыбкой, и только тогда я увидела, что все его милая рожица усыпана большими золотистыми веснушками. В очереди, все, кто это слышал, умиленно заулыбались. Перед нами в миниатюре стояло живое солнышко!

            Потом очередь как-то засуетилась, затолкалась. Люди сзади надавили на первых, выражая свое недовольство, и пошла обычная работа. Сестренки куда-то убежали, а Павлик долго еще стоял рядом и наблюдал за моими действиями. В маленьких перерывах я разговаривала с ним и он уже охотно общался. Мне почему-то захотелось нарисовать ему лошадку, но руки все время были заняты, - люди все шли, шли, и шли. Казалось, что не будет конца этому потоку…

            Каждую ночь Павлику снилось солнышко, и он просыпался. «Похоже, я стала для него «будильником» – как сказал бы некий Кашпировский. Между тем, - энурез быстро исчез, - так сказала мама мальчика, которая подошла на последнем сеансе.

            На прощание Павлик подарил мне маленький желтый цветочек, который сразу утонул в охапке шикарных дорогих букетов. В этот день мы заканчивали свои выступления и прощались с залом.

            Когда мы усаживались в машину, со всех сторон толпился народ, а на лестнице, недалеко от машины, словно пушистый одуванчик на тоненьких ножках, - стоял одинокий малыш. Он без конца махал нам рукой, а по его «пятнистым» щекам текли слезы.

 

Глава – 2.

 

            Вылет самолета почему-то задерживался. В аэропорт нас поехали провожать «всем семейством». К «семейству» присоединился и Глеб Федорович. Дядя Жорик, как всегда, шутил, подмигивал правым глазом и приглашал нас в гости. Мы пообещали приехать весной. Ольга Васильевна всплакнула. Вячеслав подарил мне на прощание кассету с записью Талькова. Мы с ребятами тихо попрощались с ним и вышли на улицу.

            Приближалась ночь. Было прохладно, даже проносил мокрый мелкий снег. Небо темное, неприветливое. Отовсюду разносился гул взлетающих самолетов.

- Сматываемся? – попробовал было шутить Коля.

- Все, домой-домой… - поежившись, уныло произнес Петр, мечтая скорее оставить этот город. Вновь раздался рев мотора, и оглушая нас, очередной самолет набирал разбег в черное небо.

- Ну что, ВОСТОК – ДЕЛО ТОНКОЕ, а, Петруха?

- Да-а… - протянул Петя, облегченным вздохом, подводя итог нашего путешествия.

            К нам незаметно подошла Рим-Пална и пряча носовой платок в карман, сказала:

- Оксанка там с папой прощается, плачет.

            Вскоре подали трап. Покидая «центр нашей тяжести», мы попрощались Чимкентом, и самолет устремился навстречу наступающей пустоте. Летели молча. Постоянная способность быть»проводниками» утомила и опустошила нас. Так же молча сделали пересадку в Питере, стараясь как можно меньше дергать друг друга. Душа устала и не хотела отзываться на постороннее вторжение.

            Все были одинокими, напряженными и злыми. На себя ли, друг на друга ли, - не знаю. Мы сделали свое дело и были «свободны». Казалось, те для кого мы приехали в Среднюю Азию, словно невидимыми нитями переплелись с нами, внося в наш мир сумятицу и неразбериху. Иногда мы действовали вслепую, уничтожая при этом себя, иначе не могли бы справиться со случившимся. Распутывая узлы клубка, в который затянулись судьбы людей, включая и наши; мы словно играли ими, расплачиваясь за это духом.

            Глядя в черный кружок иллюминатора, я поняла, что есть вещи, которые делаются только на небесах. А еще я поняла, что связь нашей «пятерки» оборвалась навсегда.

 

***

            Как только мы ступили на землю родного города, - мир снова стал прочным. Казалось, все, что с нами произошло, осталось где-то далеко-далеко. А может быть, ничего и не было…

            Неделю мы отдыхали и не искали встречи друг с другом. Однажды ко мне пришли ребята. Удивительно, но именно в этот же день позвонила и Рим-Пална; справиться о здоровье, о делах и прочей ерунде.

            В общем «визиты» вежливости прошли и мы договорились через неделю провести собрание. как то между собранием, ко мне еще раз забегал Петька. Было видно, что он мечется. То, что другим было в общем-то понятно, он никак не мог принять. Видимо, не хотелось оставаться одному.

            По словам Рим-Палны, мы поняли, что они с Ксаной собирались работать вдвоем, мы же были явно «не ко двору». Да и нас такие отношения не устраивали. Здесь, дома, мы были уже не так зависимы. Коля тот, вообще как-то замкнулся: по-моему он обдумывал свое будущее и строил планы работы «в одиночку». Вернее, «со своими ребятами», так как часто стоял у окна и смотрел в небо.

            Петька постоянно вспоминал отношения «двух лагерей», - усердно возвращал нас в прошлое. Возмущался, или по справедливости, пытался как-то оправдать то одну, то другую сторону. Затем, он достал свою записную книжечку и стал зачитывать: когда и почему по его мнению происходили «концерты» Ксанки. «Раскололся!» – подумала я. Вот оказывается, что он строчил в своем маленьком блокнотике. Поскольку его наблюдения и монологи не производили на нас должного внимания, то он предложил работать втроем. Коля сначала загорелся, а потом как-то сник.

            Я почти не принимала участия в обсуждении, потому что не понимала, как можно вообще что-то обсуждать? Было ощущение, что я пережила большой этап жизни, и мне было тесно оставаться здесь. Уже позже, дома, я поняла, что между всеми нами лежит глубокое различие в устройстве духовного зрения.

            Мы оказались в пролете между двух миров, где каждый из нас испытал ПОТРЯСЕНИЕ, - которое и связывало ощущением незащищенности. Эта особая атмосфера поначалу ослепила и увлекла нас. Мы видели то, что нельзя различить невооруженным взглядом. Допуская существование запредельного, мы смотрели сквозь увеличительное стекло вечности: но боги не прощают любопытства людей, утаивая истинную суть мироздания. Одно неосторожное движение мысли, - и открывается черная дыра, пребывание в которой сокрушает душу. Именно это и произошло с нами.

            Мы запутались в лабиринте времени и пространства, где каждый из нас выворачивался наизнанку из чувства самосохранения, и цеплялся за только ему присущий способ выживания, обнаруживая при этом разницу во взгляде другого.

            Но при всей той мороке и наваждении, в котором мы оказались, залетая в страшные отсеки лабиринта, - мы так же приобрели и опыт, ибо эти путешествия не только сокрушают, но и обогащаю душу. Смысл же, величина и ценность этого опята определила подлинную суть, и настроила каждого на свои волны вибрации.

 

***

            Собрание проходило бурно. Сначала все были сдержаны и немногословны, пытаясь сохранить все правила приличия. Затем выслушали речь нашего «обожаемого» директора, которая ясно дала понять, что настроена воинственно и любое наше неуважение к ее персоне, расценивала отныне, как причину для увольнения. Мы рассматривали разные предложения по поводу нашего дальнейшего сосуществования, так как оказалось, что Ксана подписала годовой контракт сотрудничества с дирекцией завода, где было необходимо и наше присутствие. Целый год «дур-дома» никто из нас, естественно бы не вынес, поэтому она предлагала нам различные компромиссные варианты. Выгодные, правда, для ее стороны. За эту неделю, которую мы отдыхали, она не теряла времени и хорошенько проконсультировалась у юриста.

            В общем, все опять завертелось; пошли в ход придирки, обвинения и прочие неприглядные сцены. Правда. Не смотря на это, к нашему изумлению, - Ксана выразила нам и глубокую благодарность, за то, что мы оправдали ее доверие и не подвели: заработали кучу денег и работали на редкость, хорошо и слаженно. Нами все очень остались довольны, и с нетерпением ждут нового приезда!

            Мы, конечно же, растаяли от ее лестных слов и от необъяснимой перемены, которая стала нынче ее характерной особенностью. Она менялась прямо на глазах: из мегеры тут же превращалась в милое, беззлобное существо, - и обратно в мегеру. А еще она приобрела манеру своего папули. Когда говорила, то подмигивала одним глазом, словно щелкала фотоаппаратом. (Причем, когда была мегерой). Это было так занятно! И еще она приняла одно важное решение – подала заявление на развод со своим мужем.

            Рим-Пална, тоже изменилась. Стала какой-то «важной» и непреступной. Особо не встревала в наши детские разговоры. И это понятно: она устала от всех наших шалостей и вернулась в свой взрослый мир, где общалась с людьми уважаемыми и интеллигентными. Людьми ее круга.

            В конце концов, все закончилось так, к чему неизбежно мы были готовы. Всеми правдами и неправдами, красиво или не очень: но мы расстались. что делать, видимо не опустившись, - не поднимишся.

            Тем не менее, я искренне благодарна моим ДРУЗЬЯМ, что они разделили со мной этот небольшой, но увлекательно-загадочный, хотя далеко и небезопасный, отрезок жизни. Не будь его, мы не совершили бы многих ошибок, но и не стали бы теми, кем мы стали…

 

 

июнь – август 1997